Ветер времени - [13]

Уэс был не властен изменить положение, в котором оказался, и, понимая это, старался к нему приспособиться. Он был по-прежнему как нельзя более беспомощен и все же теперь не испытывал прежнего страха.

По временам ему удавалось даже забывать про тела в нишах — и на довольно долгий срок.

Теперь Уэс все чаще испытывал странное, почти радостное возбуждение при мысли, что он соприкасается с чем-то выходящим за пределы его понимания. Такое волнение ему уже довелось испытать в прежние годы, когда, вскоре после получения диплома, он занялся исследовательской работой в области эндокринологии. Мало-помалу он забросил свои опыты, а почему — и сам толком не знал.

Но теперь он вынужден продолжать.

Уэс, пожалуй, был даже рад этому. Он более или менее свыкся со своим новым образом жизни, а сознание, что ему предстоит сенсационное открытие, по сравнению с которым первая атомная бомба покажется не важнее заметки кинообозревателя на последней странице газеты, было отнюдь не лишено приятности.

Уэс говорил, и слушал, и пытался справиться с самой трудной задачей — он пытался понять.

С годами у Уэса выработалась профессиональная психология, без которой не может обойтись ни один настоящий врач. Врачебная деятельность — это не только ночные поездки по экстренным вызовам на бешено мчащейся машине и чрезвычайные происшествия в операционных. Тем более, если ты ларинголог и окулист. Большей частью его практика была рутиной, к тому же невыносимо скучной. Во время бесконечно долгих часов приема больных он развлекался тем, что пытался разгадать характер и намерение каждого нового пациента, которого впускала мисс Хилл. Действительно ли этот человек болен или ищет способа раздобыть наркотик? Ипохондрик ли это, который, чихнув, уже воображает, будто у него пневмония, или настоящий больной? Чем занимается тот или иной пациент? Или — что было иногда важнее — чем ему хотелось бы заниматься?

Уэс хорошо набил себе руку в этой игре. Ему бывало достаточно двух минут, чтобы составить о пациенте настолько правильное мнение, что это довольно часто помогало определить его заболевание. Но как понять внутреннюю сущность человека, с которым не имеешь абсолютно ничего общего? В какой мере то, что он считал внутренней сущностью, на самом деле было лишь покроем одежды, манерой говорить, привычными вкусами, любовью к серьезной литературе или анекдотам?

Уэс был вовсе не глуп. Он понимал, что ничего не выиграет, впадая в панику и истерику. Ясно было одно: Арвон — человек, находящийся за пределом его жизненного опыта. Откуда бы Арвон ни явился, кем бы ни был, он — чужой. Как же разгадать его побуждения? Они могут быть какими угодно. Как догадаться, хочет он сознательно причинить тебе вред или только защищается? А от чего ему защищаться? Как узнать, говорит он правду или лжет? Как узнать, для какой цели нужны ему сведения, которых он ищет?

И все-таки Уэс испытывал к нему доверие и даже какое-то теплое родственное чувство. Если бы не Джо и не это неудобное житье…

— Смотри, рисунки, — Арвон протянул Уэсу пачку цветных снимков.

— Фотографии, — поправил Уэс.

Он принялся разглядывать их. На одних были холмистые равнины с высокой травой. На других — снега и льды. На нескольких снимках виднелись странные люди в шкурах. Немного похожие на эскимосов. Уэс стал припоминать диснеевский фильм об эскимосах, но все подробности изгладились из его памяти. Впрочем, это все-таки были не эскимосы. Попадались снимки невиданных животных: огромный косматый зверь, похожий на слона, бык, напоминающий бизона, только гораздо крупнее. Но преобладали снимки, на которых были видны равнины, степи или льды.

— Ваш… э-э-э… мир? — спросил Уэс с некоторой растерянностью.

Арвон не понял.

Уэс взял у него таблички и инструмент для письма. «А ну-ка, — подумал он, — как это проделывают в фильмах?»

Сначала он изобразил Солнце, нарисовав кружок в центре листка. Пока неплохо. Но что находится между Солнцем и Землей? Уэс никогда не занимался астрономией и был в ней осведомлен не больше и не меньше большинства своих соотечественников.

Ну, ладно, некоторые из внешних планет можно пропустить. Плутон, маленькая планета на самом краю, — обойдемся без него. Ну, а как другие? И сколько всего планет? Восемь? Девять? Десять? Уэс покачал головой. Однако его интересовал Марс, недаром же в книгах и фильмах именно оттуда являются на Землю разумные существа. Но с какой стороны Земли рисовать Марс? С той стороны, где Солнце, или где Плутон?

— Черт! — произнес он вслух.

В конце концов Уэс изобразил десять планет на одной линии с Солнцем и протянул табличку Арвону. Тот посмотрел на рисунок с полным недоумением. Впрочем, он ведь видел просто десять ничего не значащих кружков. Внимательно рассмотрев рисунок, Арвон сложил табличку и спрятал ее в карман.

Уэс больше не повторял своей попытки.

Время в пещере текло медленно. Уэс получил обратно свои часы, так что мог теперь следить за его ходом, но по-прежнему не знал, сколько дней успел провести тут. Вполне возможно, что снаружи на смену осени уже шла зима. В горах наступит лютый холод, и пробираться вниз по глубокому снегу будет нелегко — если вдруг он очутится на свободе.