Ветер шумит в тополях - [6]

РЕНЕ: Давайте, давайте, еще немного.

Густав двигает статую.

РЕНЕ: Так хорошо? Вам больше ее не видно, Фернан?

ФЕРНАН: Спасибо, так хорошо.

ГУСТАВ: Не видно и не слышно, Фернан? Чтобы понять, что движется, а что — нет, взгляните на тополя: их верхушки как раз шевелятся.

ФЕРНАН: Думаю, мне надо подняться.

ГУСТАВ: Смелее, вставайте!

Фернан встает.

РЕНЕ: Всё в порядке?

ФЕРНАН: Шатает немного, но ничего.

Расхаживает взад и вперед.

ФЕРНАН: Стало быть, вы хотите, чтобы мы придумали, что сказать вашей малышке, так?

РЕНЕ: Нет, пожалуйста, не надо. Понять не могу, с чего бы это мы так разговорились о женщинах… С этим ведь для нас покончено…

ГУСТАВ: Говорите только о себе. Лично я пока завязывать не собираюсь.

РЕНЕ: Ладно… Я, пожалуй, пойду.

ФЕРНАН: Уже?

РЕНЕ: Да, сделаю кружочек.

ГУСТАВ: А… ну хорошо.

РЕНЕ: Что?

ГУСТАВ: Нет, ничего. Делайте свой кружочек.

РЕНЕ: В отличие от вас, не могу я сидеть на месте, мне необходимо менять картинку.

ГУСТАВ: Вы совершенно правы. Ступайте, ступайте, старина.

РЕНЕ: Ладно, пошел… Может, скоро вернусь.

ФЕРНАН: До скорого.

ГУСТАВ: Хорошей прогулки, Рене.

Рене уходит.

ГУСТАВ: Почему бы прямо не сказать нам, что он идет в школу для девочек? Это же очевидно…

ФЕРНАН: Ну и качает сегодня…

ГУСТАВ: Эта малышка его пленила, говорю я вам, он готов.

Рене возвращается.

ГУСТАВ: Уже? Просто метеор какой-то.

РЕНЕ: Я встретил сестру Мадлен. Майор Мерсье только что скончался.

ФЕРНАН: Вот как?

РЕНЕ: Он покончил с собой.

ГУСТАВ:…Это опасно?

Затемнение

СЦЕНА 3

Густав на террасе один. Потом появляется Рене в черном. Собака снова на месте. На сей раз, она сидит лицом к тополям, как и Густав.

ГУСТАВ: Ну?

РЕНЕ: Кто передвинул собаку?

ГУСТАВ: Не знаю, сама, наверное, вернулась на место.

РЕНЕ: Это сделали вы?

ГУСТАВ: Разумеется, я!

РЕНЕ: Вам ведь известно, что это приводит в волнение нашего друга Фернана.

ГУСТАВ: Я люблю эту собаку. Она составляет мне компанию.

РЕНЕ: Так же, как и вы, глядит на тополя.

ГУСТАВ: Вот именно. Ну? Как всё было?

РЕНЕ: Как бывает на похоронах.

ГУСТАВ: Народу много?

РЕНЕ: Много. Все еще транспортабельные военные ветераны были там.

ГУСТАВ: Хорошо, что я не пошел. Мне бы не хотелось, чтобы на моих похоронах было много народу.

РЕНЕ: В самом деле?

ГУСТАВ: Мне кажется, чем меньше народу, тем искреннее скорбь. Если собирается толпа, горе разбавляется. А музыка была?

РЕНЕ: Траурный сигнал на трубе.

ГУСТАВ: Пустая условность!

РЕНЕ: Нет, военные почести! И это хорошо, это нормально.

ГУСТАВ: Выбор музыки чрезвычайно важен.

РЕНЕ: А вам что доставило бы удовольствие?

ГУСТАВ: К несчастью, я большой любитель немецкой музыки, а со времен войны ее стали играть гораздо меньше. Нужно, чтобы она была и не слишком печальной, иначе чувствуешь себя, как на сцене, и, разумеется, не слишком веселой, что было бы неуместно… Очень трудно определиться, я еще не решил…

РЕНЕ: Смотрите, не опоздайте с выбором.

ГУСТАВ: Мое отсутствие не слишком бросалось в глаза?

РЕНЕ: Нет.

ГУСТАВ: И никто не спросил, почему меня нет?

РЕНЕ: Нет, нет, всем это совершенно безразлично.

ГУСТАВ: Тем лучше.

РЕНЕ: Что вы поделывали после войны, Густав?

ГУСТАВ: После какой?

РЕНЕ: После первой, нашей с вами.

ГУСТАВ: Просто вернулся домой!

РЕНЕ: А ваша жена?

ГУСТАВ: Что моя жена?

РЕНЕ: Вы ведь говорили, что были женаты!

ГУСТАВ: А вы любопытны, правда?…И, что еще хуже, не слишком скромны.

РЕНЕ: Ах, нет, я не хотел, если вы считаете, что это нескромно, простите меня…

ГУСТАВ: Лицемерие — это еще хуже! Вы хотите знать, почему я больше не состою в браке? Так ведь?

РЕНЕ: Мне это совершенно безразлично.

ГУСТАВ: Тогда я вам скажу: жена меня бросила и ушла к аптекарю.

РЕНЕ: Ах, к химику…

ГУСТАВ: Нет, он был травник, зануда, который дозирует.

РЕНЕ: Должно быть, это вас сразило.

ГУСТАВ: Нет, это меня «не сразило». Знаете, в моих кругах всё происходит несколько иначе. Вам этого не понять.

РЕНЕ: В ваших кругах?

ГУСТАВ: Я происхожу из очень знатного дворянства. Имя, которое ты носишь, обязывает. Она оказалась его недостойна, вот что самое страшное.

РЕНЕ: Ах, так вы из дворян… Я не знал.

ГУСТАВ: Я не кричу об этом на всех углах.

РЕНЕ: А правда то, что о вас говорят?

ГУСТАВ: Что именно?

РЕНЕ: Что вы заключаете браки только со своими, то есть даже внутри семьи, и по прошествии нескольких поколений родственных браков у людей появляются физические, впрочем, и психические тоже, изъяны. Как результат отсутствия притока свежей крови.

ГУСТАВ: Не возьму в толк, о чем вы говорите.

РЕНЕ: Например, наследник русского царя страдал гемофилией…

ГУСТАВ: Да.

РЕНЕ: Говорят, что это результат кровосмесительных браков между двоюродными братьями и сестрами, и что…

ГУСТАВ: Послушайте, мне ничего об этом неизвестно. Лично у меня всё быстро заживает!

РЕНЕ: Тем лучше!

ГУСТАВ: А вы? Предполагаю, что вы вышли из народа, и хорошо перемешанного.

РЕНЕ: И горжусь этим!

ГУСТАВ: При этом нельзя сказать, чтобы у вас был слишком уж здоровый вид. Вы были женаты?

РЕНЕ: Нет. После войны я хотел стать рамочных дел мастером.

ГУСТАВ: Рамщиком?

РЕНЕ: Да.

ГУСТАВ: Оригинально.

РЕНЕ: Знаете, это ремесло требует определенного художественного вкуса. Надо уметь подобрать соответствующую рамку. В зависимости от сюжета рама должна быть либо тонкая и легкая, либо более тяжелая и массивная…