Ветер шумит в тополях - [2]
ФЕРНАН:…Но с Мадлен, как с дикими зверями, нельзя показывать, что боишься, иначе она тебя одолеет. Напрасно вы показали ей, что боитесь.
РЕНЕ: «Восстань, Шассань, и перестань…».
ФЕРНАН: Известно вам, что Фериньяк чуть было не схватился с ней врукопашную?
ГУСТАВ: А я надавал ей пощечин.
РЕНЕ: Надавали ей пощечин?
ФЕРНАН: И правильно сделали.
РЕНЕ: За что?
ГУСТАВ: Да не за что. Просто встретил ее утром, когда выходил из своей комнаты, и почувствовал, что она не ждет нападения, расслабилась. Тут я и воспользовался случаем, отметелил ее… С тех пор у нас натянутые отношения.
РЕНЕ: «В Шампани до сих пор все помнят о Шассане…» Неплохое начало, а? Что скажете?
ФЕРНАН: Я пока ничего говорить не стану. Подожду со своим мнением до конца строфы.
РЕНЕ: А вы, Густав? Как вам «Шассань-Шампань»?…
ГУСТАВ (после паузы): Все доблести при нем: и рост, и стать, и сила.
Ему неведомы сомненья и испуг
Попробуй одолеть — не тут-то было!
Но, главное, Шассань — наш друг!
Следует небольшая пауза — свидетельство потрясения Рене и Фернана
РЕНЕ: Потрясающе, то, что надо, браво!
ГУСТАВ: Талант не скроешь…
РЕНЕ: Я перепишу себе.
Записывает стихи на газете
ФЕРНАН: Сестра Мадлен будет в восторге.
ГУСТАВ: Тем хуже для нее.
РЕНЕ: Кстати, Фернан, сестра Мадлен, как обычно, передала мне вашу почту. Что мне с ней делать?
ФЕРНАН: Вы прекрасно знаете, что я писем не читаю.
РЕНЕ: Я-то знаю, но она все же упорно передает мне для вас почту, в надежде, что вы измените свое решение.
ФЕРНАН: Поступайте, как обычно: отдайте письма Густаву, поскольку он никогда их не получает.
Скрепя сердце, Рене передает письма Густаву
РЕНЕ: Никак не могу понять, как это вы позволяете Густаву читать свои письма.
ГУСТАВ: (берет почту) Спасибо.
ФЕРНАН: А что такого?
РЕНЕ: Не слишком вежливо по отношению к тем, кто взял на себя труд вам написать.
ФЕРНАН: Да это всё сестра, достала меня. Уже лет десять, как пишет одно и то же. Пусть Густав пользуется.
Читая письмо, Густав засмеялся. Рене пытается заглянуть в письмо из-за его спины, но Густав ему препятствует и смотрит на Рене укоризненно.
РЕНЕ: А между тем получать письма приятно. Вчера, например, я узнал, что одна из моих двоюродных сестренок выходит замуж в следующем месяце.
ФЕРНАН: Потрясающе.
ГУСТАВ: Стало быть, у вас имеются двоюродные сестренки?
РЕНЕ: Да.
ГУСТАВ: Странно!
РЕНЕ: Отчего же?
ГУСТАВ: Не знаю. Но мне трудно представить вас с кем-нибудь молодым или с ребенком.
РЕНЕ: Почему же?
ГУСТАВ: Вроде бы и причин никаких нет! Но вижу вас скорее со старенькими кузинами или старенькими тетушками.
Густав возвращается к чтению письма
РЕНЕ: У меня есть и старенькая тетушка.
Густав игнорирует Рене
ГУСТАВ: (Фернану) Ну и зануда, этот ваш кузен Пьер…И не подумаю утаить от него, что я по этому поводу думаю.
РЕНЕ: Вы собираетесь ему ответить?
ГУСТАВ: Этого требует элементарная вежливость.
РЕНЕ: Но те, кто пишет Фернану, его семья, они что, ни о чем не подозревают?
ГУСТАВ: Вначале они пребывали в некотором замешательстве, поскольку я путал всех членов семейства. Кроме того, я подписываюсь своим именем — Густав, что наводит их на мысль о серьезном умственном расстройстве…Кстати, тут они не так уж далеки от истины.
РЕНЕ: Я не знал, что вы им отвечаете.
Какое-то время Фернан сидит с закрытыми глазами. Потом рука его безвольно падает. У него — обморок
РЕНЕ: Фернан опять отключился.
ГУСТАВ: В который раз!
РЕНЕ: Это всё проказы осколка. Фернан…Фернан…
ГУСТАВ: Он постоянно падает в обморок, это странно.
РЕНЕ: Слава богу, он приходит в себя…Помогите мне, Густав. Надо его приподнять.
ФЕРНАН: (еще в беспамятстве) Мы зайдем с тыла, мой капитан…Зайдем с тыла…
ГУСТАВ: Что он говорит?
РЕНЕ: «Мы зайдем с тыла, мой капитан»…Он часто так говорит, приходя в сознание. Вам лучше, Фернан?
ФЕРНАН:…Благодарю, уже лучше. Прошу прощения, со мной случился обморок…Это происходит как будто всё чаще и чаще, вам не кажется?
Густав и Рене в некотором замешательстве
РЕНЕ:…Нет…
ГУСТАВ: Я не заметил…
РЕНЕ: Кстати, известно вам, что другую террасу, ту, которая выходит в парк, скоро закроют на ремонт?
ФЕРНАН: Нет.
РЕНЕ: Будут перекладывать всю плитку. Давно пора, кстати: она вся покрылась плесенью и скользит, можно навернуться.
ГУСТАВ: Мне, надо сказать, совершенно безразлично, я туда никогда не хожу: слишком много народу.
РЕНЕ: Вот именно. Потому-то я и боюсь, как бы обитатели богадельни не переместились на эту террасу.
ГУСТАВ: На какую?
РЕНЕ: На эту.
ФЕРНАН: На нашу?
РЕНЕ: Да, словом…на эту террасу.
ГУСТАВ: То, что вы говорите, тревожит.
ФЕРНАН: Вы хотите сказать, что на нашу террасу начнется нашествие?
РЕНЕ: Автоматически. Большую террасу напротив закрывают — и публика перемещается сюда, на маленькую… На какое-то время, во всяком случае.
Густав и Фернан взволнованы.
ГУСТАВ: И вы сообщаете нам об этом только теперь? Безответственно с вашей стороны!
ФЕРНАН: Эта терраса — наша. Частное владение!
РЕНЕ: (он не уверен) С точки зрения закона…
ГУСТАВ: А я вам говорю, что, если ничего не предпринимать, все военные ветераны явятся на наши стулья и станут здесь потягивать свое мерзостное горячее молоко.
ФЕРНАН: Надо защищаться! Что мы можем сделать?
РЕНЕ: Проволочные заграждения, мешки с песком, траншеи. Как когда-то…