Ветер перемен - [14]

- Ну-с, теперь, когда вы познакомились и все знаете, можно и в путь двинутся, - сообщил Петр Данилыч, вскидывая рюкзак себе на плечи.

- Погодите, а как же Остап, он с нами не едет? - удивился я.

- Почему же, едет. Не волнуйся, Олег, мы его на "Новочеркасской" заберем. Ему так удобнее будет.

Я пожал плечами. Хорошо, на "Новочеркасской", так на "Новочеркасской".

Все-таки не очень нравился мне этот Остап. Какой-то он был подозрительный, странный, не заслуживал доверия, по крайней мере, у меня. Но раз ему верит Петр Данилыч, мне ничего другого не остается, как полагаться на чутье подрывника. Сколько я знаю Петра Данилыча, он всегда умел разбираться в людях.

В начале туннеля, ведущего в сторону "Спасской", нас ждали две дрезины. Они были пригнаны заведомо с "Площади Александра Невского" специально для нас. Поскольку одна дрезина вмещала в себя всего лишь четыре человека, а наша группа, если еще посчитать отсутствующего пока Остапа, состояла из гораздо большего количества людей, транспорта было два. В каждом из них на высокой жердочке висел фонарь со свечой внутри, чтобы в туннеле был хоть какой-то свет.

Я, Петр Данилыч, Леший и Ягуар сели в первую дрезину, а Сухарь и Пакля, соответственно, заняли свои места во второй.

- Ну-с, Олег, ответствуй, ездил ли ты когда-нибудь на такой махине? - поинтересовался Леший.

- Да как-то не приходилось, - признался я.

- Зато теперь тебе представилась такая возможность, - Леший хитро улыбнулся, словно намеревался сделать какую-то пакость, и продолжил: - Значит, все очень просто. Ты берешься за ручку с одной стороны, а я - с другой. И по очереди опускаем ее вниз. Это похоже на качалки, что на детской площадке... были. Главное, не особо усердствуй, иначе быстро устанешь, это раз, и затормозить, если что вовремя не успеем, это два. Все понял?

- Конечно, все вроде просто, - сказал я и взялся за ручку. Потянул вниз. Поддалась она с трудом, но самое главное, что поддалась. Следом за этим ее опустил Леший. Мы медленно тронулись с места. За нами двинулась дрезина Сухаря и Пакли.

Когда мы развили приличную скорость, я уже перестал прилагать какие-либо усилия, чтобы опускать ручку. Рычаг словно сам, на автомате, взмывал вверх, а потом наклонялся вниз. Двигались мы достаточно быстро, и Петр Данилыч на всякий случай держал руку на рычаге тормоза.

Трубы, которыми были "испещрены" стены туннеля, мелькали у меня перед глазами только так. Иногда были видны пути, ведущие неизвестно куда. Вернее, этого просто я не знал.

Постепенно дрезина начала терять в скорости. Леший схватился за ручку и кивнул мне:

- А ну, Олег, налегай.

Я приналег. Как и в первый раз, пришлось употребить физическую силу, но очень скоро нужда в этом отпала. Постепенно наша дрезина набрала ход и теперь шла накатом. Потоки воздуха били мне в лицо, трепали волосы. До чего же это приятное ощущение!

- Эй, Ягуар, о чем задумался? - неожиданно спросил Петр Данилыч. Спросил громко, так как из-за грохота колес по рельсам слышимость была плохая.

Ягуар встрепенулся, словно ото сна, почесал щеку, на которой находилась татуировка.

- Да так, ни о чем, в общем-то...

- Ну, я же по лицу твоему вижу, что тебя что-то беспокоит. Ну, расскажи, может на душе легче станет.

Ягуар некоторое время помолчал, глядя в пол, а потом произнес:

- О смерти я думаю, Петр, о смерти. Что дальше будет, когда я умру? Что там, за пределами жизни, творится? В рай я попаду или в ад? Или может это все бредни?

- Э, парень, не рановато ли тебе об этом думать, а? - Петр Данилыч покачал головой. - Ты это брось, Ягуар. В твои-то годы, и о смерти думать... Ты в своем уме?

- А что такого? Что, если я в любой момент могу коньки отбросить? Ведь никогда не знаешь, что случится. А в нашей профессии и подавно.

- Ты эти разговорчики мне брось, - сурово сказал Петр Данилыч. - Понял меня. Тут у нас вообще-то Олег сидит, и ни к чему ему твои размышления о смерти слушать.

- А что он, сам не понимает, что ли? Прекрасно он все знает. Что запросто может подохнуть, как и все мы.

Не нравились мне речи Ягуара, ох, не нравились. Даже если мысленно отбросить в сторону все разговоры о моей персоне, все равно мало в них хорошего. Да, я знаю, что практически каждый день рискую шкурой. Взять, к примеру, наши с Юрой дежурства. Пару раз нам приходилось вступать в перестрелки с "красными". Я даже был однажды ранен, пускай и не серьезно.

Петр Данилыч привстал и с силой ударил Ягуара ладонью по лицу. Даже в грохоте колес я отчетливо услышал смачный хлопок от пощечины.

- Это тебе, чтобы в следующий раз думал, что говоришь и держал язык за зубами. Хочешь всем испортить настроение? Хочешь, чтобы у всех упал боевой дух? Ты в своем уме, Ягуар? - в голосе Петра Данилыча уже не было прежней злобы, зато было много упрека и укоризны. - А главное с чего такой пессимизм, раньше вообще ни слова об этом не говорил, а тут на тебе...

Ягуар прижал ладонь к щеке и понуро смотрел вниз. Конечно, больно будет после такого-то удара. Хотя Ягуар и молчал, мне показалось, что он раскаивается в том, что наговорил минуту назад. Его даже стало жалко, наверняка все его слова были последствием нервного срыва или чего-то в этом роде. Вряд ли он, будучи в здравом уме, сказал бы такое.