Ветер над яром - [12]

— Думаю, что ваши выводы…

— Я не делал выводов!

— Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод.

— Я не машина и не могу…

— Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая — шантаж. Она тоже не проходит.

— Почему? Мисс Коули, например…

— А что Коули? Ее дискредитировали, но при чем здесь Льюин? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали.

— Меня не убеждает.

— Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступать. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться к репортерам значительно раньше. Не обратилась — значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле.

— Зачем же ее тогда…

— Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает.

— Да при чем здесь вообще мисс Коули? — воскликнул Воронцов.

— Вы знали, что в пропавшей микрофише среди многих профессий упоминались и музыканты… Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали: скрещенные стрелы и знак вопроса. У нас, мистер Воронцов, опросы потребителей стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни.

— Вы хотите сказать, что лист фирмы “Лоусон” — не то, что связывало и Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не эфемерна ли связь?

Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с микрофильмами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова пододвинуться ближе.

— Не торопитесь, — сказал он. — Сначала нужно установить, что связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь?

Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны — опросные листы, рассылавшиеся давно несуществующей фирмой, с другой — причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние — усталость и напряжение Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать.

— Вот он, — сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист.

Передав лист Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были отпечатаны скрещенные стрелы и знак вопроса. “Фирма “Лоусон” убедительно просит… важное социологическое исследование… в интересах потребителей…” Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденция развития энергетики… Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список — от военной базы до дансинга)… Будет ли опера популярна в XXII веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она может сказать об энергетике?

Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.

— Выпейте, — сказал он, — и закройте на минуту глаза. Все пройдет… Я же вижу: у вас разболелась голова.

Спорить Воронцов не стал. Но глаз не закрыл — следил, как генетик читает лист фирмы “Лоусон”.

Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче. “Сильная таблетка, — подумал Воронцов, — потом спрошу, что это за лекарство”.

— А разве не счастливая случайность, — сказал Воронцов, — что этот лист оказался у вас?

— Никакой случайности, — улыбнулся Сточерз. — Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это действительно вы можете считать счастливой случайностью. А лист… Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь.

— Зачем? — удивился Воронцов.

— Потому что письменные опросы обычно проводят для правительственных учреждений подставные фирмы. Многим неизвестно, а я знаю, сам как-то участвовал в таком деле. Цель опросов обычно вовсе не та, что указана вот здесь… И вопросы примерно на треть — липа, чтобы сбить отвечающего с толка. В такие игры я не играю. А листы храню. На досуге пытаюсь разобраться, в чем истинная цель опроса.

— Вот как, — пробормотал Воронцов.

— Обыватель уважает опросы, он воображает, что его мнение что-то значит. Отвечает обычно быстро и четко.

— А этот лист…

— Наверняка попытка прогнозирования. Слишком много вопросов связано с тенденциями, с будущим. Прогнозирование чего — это установить труднее. Сразу же скажу, нужно анализировать. Любопытно узнать, кому еще рассылались эти листы. Мисс Коули — почти уверен. Конечно, Льюину — здесь должна быть связь. Скрочу, о котором вы, видимо, уже забыли.

— Но ведь он погиб задолго до…

— Погиб? Ну-ну… Вряд ли ваш Портер приплел Скроча просто так.

— Можно еще сделать копию этого листа?

— Конечно, вот ксерокс. И знаете что — вам нужно отдохнуть. Спасибо, что заехали ко мне. Как ваша голова? Сможете доехать сами?

— Вполне. Все нормально.

— Позвоните завтра… Кстати, на свежую голову попробуйте вспомнить, какие профессии перечислялись в микрофише. Нет, не сейчас, вы наверняка ошибетесь. Утром. Хорошо?