Ветер и дождь - [15]
Я вдруг услышал голос санитара:
— Так о чем бишь я говорил? О слухах и глупых толках… Да что слухи… Слова… Я многое слышал… А еще больше видел… В последние месяцы войны я был в Татрах. И неожиданно встретил там брата… Родного братишку… солдата… пехотинца… Встретил я его утром, а в тот же день, к вечеру, его убили. Шальная пуля… Я увидел его мертвым, в траве. Он был красивым парнем с черными усами… А теперь около его лица кружили мухи… Так бывает с каждым мертвецом… И вы думаете, что я стал плакать? Ничего подобного! Я успел повидать столько убитых, что, увидев мертвого братишку, даже не расплакался. Эх, привычка! Человек ко всему привыкает. И души нет в людях!
Может быть, если б я умер, меня оплакивала бы Филимона или кто-нибудь из моих сестер. Быть живым здесь, в тепле, в примарии села Урлэвынт! Быть мертвым в лесу, лежать на мокрых, прелых листьях, покрывающих землю! Быть… Не быть… Быть… Быть…
Дождь и ветер…
Дождь и ветер…
Дождь и ветер…
Откуда приходит ветер? С конца света, говорили мы в детстве. А где конец света? Никто не знает, где конец света, потому что свет не имеет конца… Да-да, у мира нет конца…
У мира нет границ.
У мира нет границ.
Границы, есть у жизни…
А может быть, существует все же конец света? Если он существует, то нужно поскорее добраться до него, открыть окно и посмотреть: а что там, дальше?
И вот когда ты оттуда, с самого конца света, с самого края земли, посмотришь, что делается там, дальше, вот тогда, господин, вот тогда, товарищ, тогда…
У мира нет границ.
У мира нет границ.
Границы есть у жизни…
Знает ли Филимона, что я чуть было не погиб в лесу и что меня спас случай? Сквозь дождь и ветер Филимона с быстротой мысли обогнула всю землю и пришла сюда. Где же она, Филимона? Вот она здесь, рядом… Она нашептывает слова из детской песни, бессмысленные слова, которые мы повторяли, не переводя дыхания, чтобы поупражнять язык:
— А если все же существует конец света — что же там, дальше?
— Довольно задавать вопросы, Фили. Лучше дай мне твои губы, я их поцелую.
— Нет, не дам.
— Почему?
— Потому что губы мои давно высохли.
— И мои высохли… Все же… дай…
— Не дам.
— Почему?
— Потому что губы мои горьки.
— И у меня горькие губы…
У мира нет границ…
У мира нет границ…
У мира нет границ…
— А у жизни они есть?
— И у жизни, в сущности, нет границ.
— В таком случае мы с тобой никогда не умрем?
— Нет, Фили. Мы умрем. Для каждого из нас наступит день смерти. Рано или поздно, но этот день придет. Он не может не прийти, Фили.
— Почему же ты говоришь, что у жизни нет границ?
— Мы с тобой умрем, Фили, но жизнь будет продолжаться. Жить будут другие люди… Жить будут деревья… Жить будут травы… Жить будут птицы в небесах… Жить будут животные в горах и долинах, в морях и океанах… Они будут жить… Они будут жить… жить…
— И только мы двое умрем?
— Нет, Фили, умрут и другие.
Я видел в ее глазах огонек. Это была радость? Прежде нас и после нас умрут и другие. Никто не спасется от смерти.
Налетавший время от времени ветер сотрясал оконную раму. Дождь за окном припускал особенно бурно и мрачно. Тьма поглотила село Урлэвынт и всю землю. И только свисающая с потолка примарии лампа все еще горела и освещала спящего Ороша, который стонал во сне, и раненого Цигэнуша, который не спал и боролся со своей болью и отчаянием. Санитар Резя тоже заснул, с сигаретой, прилипшей к верхней губе.
— Фили…
— Да.
— Я хотел тебе что-то сказать…
— Говори.
— Нет, не скажу…
— Давным-давно… А может, это было не так уж давно… Над селом неслись облака. А под облаками плыли треугольником журавли. Мы слышали их голоса. Они собирались улетать или только прилетели? Это была осень или весна? Я уже не помню…
Фили прижалась ко мне и спросила:
— Почему ты не любил меня, когда мы были молоды? Почему ты на мне не женился? Если б ты любил меня, если б женился на мне, вся наша жизнь пошла бы иначе. Вся наша жизнь…
Дождь и ветер…
Дождь и ветер…
Дождь и ветер…
Почему воет ветер, когда его никто об этом не просит? Почему дождь идет тогда, когда никто его не призывает? Почему нет дождя, когда все его ждут?
— Вся наша жизнь!.. Почти вся наша жизнь уже прошла, Фили, сгорела, как свеча, осталось немного, совсем немного, Фили…
— Сколько осталось?
— Не знаю. Но чувствую, что нам еще немного осталось жить, Фили… У нас мало времени впереди, очень мало…
Где-то на краю села заголосили петухи. Приближалась полночь. Вместе с петухами проснулись и залаяли собаки. Кто-то из ночных сторожей выстрелил в воздух.
— Я хочу тебя поцеловать, Фили, разве ты этого не понимаешь? Нам осталось мало жить… Совсем мало, Фили… Именно поэтому я хочу тебя поцеловать, Фили… Именно поэтому…
— Ты меня уже целовал. Один-единственный раз ты меня поцеловал, и этого мне достаточно…
Мы разговариваем шепотом. Фили все теснее прижимается ко мне, и я начинаю гладить ее по плечу. Я чувствую, как она вся дрожит от моей ласки. Я слышу, как она шепчет:
— Меня никто еще так не ласкал… Никто… Никогда… Почему ты меня ласкаешь?
Опять никто… Опять никогда…
— Не знаю, Фили. Я и сам не знаю почему… Мне просто захотелось тебя приласкать…
