Ветер богов - [120]

— Я была… решительно против каких-либо… контрмер, — медленно, с расстановкой, произнесла фрау Ленерт. — Решительно…

Они выпили немного вина и какое-то время молча колдовали над салатом. Тишина, царившая в это время в комнате, как и во всем здании, была подобна тишине монастырской кельи.

* * *

Прошло пять минут, прежде чем Паскуалина, до этого молча и незаметно наблюдавшая за «первым диверсантом рейха», вновь возобновила прерванный разговор.

— Нам даже стало известно, что, из-за пассивной позиции по поводу этой акции, вы впали в немилость высшего руководства рейха. Что значительно возносит ваши заслуги.

— Это неверные сведения, — по-солдафонски отрубил Скорце-ни. — Возможно, кому-то и не понравилось, что я не настаивал на выдворении папы из Рима и переносе папской резиденции в Авиньон, однако меня это мало интересует. Никакой особой немилости фюрера, Гиммлера или Кальтенбруннера, от которой зависит моя служба, я не ощутил.

Паскуалина мягко улыбнулась, подчеркивая неловкость от столь милой своей оплошности.

— И все же вы должны знать, что папе римскому и его ближайшему окружению, особенно тем, кто ведает службой безопасности папы, дело было преподнесено в том духе, что главным виновником срыва операции явились именно вы. И это произвело должное впечатление. Возможно, пока что вы не в состоянии оценить этот наш ход. Но со временем он может сыграть важную роль в вашей судьбе.

— Каким образом? — пророкотал Скорцени. Теперь он не стал дожидаться появления монаха Того и сам наполнил бокалы.

Застолье начинало напоминать тайную вечеринку с дамой. Скорцени все еще не до конца уяснил для себя, почему Паскуа-лина решилась на приезд на Корсику и этот его визит. Зато прекрасно понимал, чем «папесса» рискует, если их встреча станет известной журналистам.

— Когда после войны по отношению к вам лично мир окажется еще более ожесточенным, чем сейчас вы — по отношению ко всему остальному миру, вы неминуемо вспомните об Италии, о нас, резиденции «Кастель Гандольфо». Не зарекайтесь, штурмбаннфюрер, не зарекайтесь, — с чисто женской суеверностью упредила она возражение Скорцени. — Еще неизвестно, как все сложится.

— В любом случае я буду помнить о вашем снисхождении ко мне, фрау Ленерт.

— Пока что рассчитываю на то, что и сейчас, в это очень смутное время, когда к власти на севере Италии вновь вернулся этот мерзавец Муссолини, жизнь папы будет оставаться в безопасности. Для нас не секрет, что Муссолини считает папу таким же врагом, как и короля вместе с маршалом Бадольо. Хотите не согласиться со мной?

— Не вижу оснований.

— Однако он вряд ли осмелится предпринимать что-либо против Святого престола без вашего согласия, господин Скорцени, а то и без вашей помощи.

«Вот оно в чем дело! Вот почему мятежная “папесса” решилась на приезд сюда и на встречу с “первым диверсантом рейха”!» — он с самого начала их встречи предполагал, что дело обстоит именно так. Но это было всего лишь предположение.

Теперь Скорцени как-то сразу же почувствовал себя увереннее. И даже не от того, что ему ничего больше не угрожает в этой напичканной людьми «папессы» и монаха Тото, вилле, из которой он теперь сможет уйти, сохранив достоинство. А скорее от осознания, что загадка, которая мучила бы его еще, наверное, очень долго, оказалась разгаданной самой «папессой» — ясно, недвусмысленно и весьма доходчиво.

— Простите за комплимент, синьора Ленерт, однако вы — мужественная женщина.

Паскуалина предостерегающе помахала рукой, пытаясь остановить его, но Скорцени почему-то вдруг решил до конца излить свои чувства к ней.

— Сие не должно смущать вас, госпожа «папесса», — слегка улыбнулся он, — поскольку речь идет вовсе не о комплименте. Я слишком хорошо изучил историю вашего знакомства с Эудженио Пачелли и вашего совместного восхождения к папскому престолу, чтобы оскорблять вас подобными комплиментами. А что касается безопасности папы римского, то я гарантирую ее лишь настолько, насколько способен гарантировать.

Взгляд Паскуалины вновь излучил признательность.

— Пока мы здесь расточаем друг перед другом комплименты и заверения, союзники уже вошли в Рим и движутся в направлении Флоренции, — голос «папессы» стал сухим и жестким, привыкшим диктовать условия. — Вскоре Германия лишится своего самого мощного союзника. И притом, кажется, последнего, если не считать очень ненадежную Венгрию, склонную к тому, чтобы захлебнуться в собственной гражданской войне. Вот о чем вы должны подумать сейчас, господин Скорцени.

Штурмбаннфюрер молча кивнул и несколько минут с самозабвением гурмана предавался жареной говядине. Что касается Паскуалины, то она не столько ела, сколько, не стесняясь, созерцала буйство аппетита своего гостя. Ей откровенно нравилось наблюдать проголодавшегося мужчину, с благодарностью пожирающего все, что только выставлено перед ним на стол. Возможно, в эти минуты она даже не осознавала, насколько это заметно со стороны.

— Могу ли я позволить себе еще один вопрос? — все же нашел Скорцени мужество прервать акт утоления голода.

— Боюсь, что их окажется как минимум три. Первый: каким образом я узнала о том, что вы нагрянете на Корсику.