Ветер богов - [97]
— Кончается, бедняжка, — всхлипнул дед.
Не сдерживая рыданий, Ичиро припал к жене.
До самого утра просидел он у тела жены. До самого утра дед жег ароматные палочки у домашнего алтаря, бормоча нескончаемые молитвы бесчисленным богам, которые не спасли его дом от беды.
Когда первые лучи солнца проникли в комнату, дед подошел к Ичиро:
— Хватит, внучек, — тихо проговорил старик, — слезами Намико не вернешь. Такова, видно, судьба. И что за проклятие висит над нашим домом, — с затаенной болью продолжал он. — Не везет женщинам в нашем роду. Моя мать умерла молодой, твоя мать умерла при родах, и вот Намико… Светлая душа была, её и на небесах все любить будут, её нельзя не любить…
Хоронить Намико собралось неожиданно много народу. Пришли все жители Итамуры, крестьяне соседних деревушек, рабочие с авиабазы. Это были, пожалуй, не похороны, а демонстрация — молчаливая, скорбная и внушительная. Никто не произносил ни громких речей, ни лозунгов, но гнев, казалось, переполнял сердце каждого, кто шел в похоронной процессии.
Староста и полицейский растерянно суетились вокруг старого и молодого Эдано, подчеркивая этим свое сочувствие и смертельно боясь нежелательных происшествий.
Накануне приезжал полицейский чиновник из префектуры. Расследовав происшествие, он сразу же понял его истинную причину. Слишком часто ему за последнее время приходилось заниматься подобным разбирательством. Чиновник был опытным служакой.
Но и в его полицейской душе подымалось возмущение против своего бессилия, бессилия сотрудника ещё недавно всемогущей полиции. Ведь не только погибшая — всего лишь темная крестьянка, — но и он, чиновник императорской полиции, не был гарантирован от любого оскорбления со стороны накачавшегося виски амеко. Он ревностно разыскивал и преследовал тех, кто решался отомстить обидчикам, — это его долг, служба, — но в душе злорадствовал, когда месть удавалась.
Может быть, поэтому он втайне сочувствовал и Эдано Ичиро. «В самом деле, — размышлял следователь, — человек был готов, как верноподданный, отдать жизнь за империю, а империя не может наказать убийцу его жены. Это же хуже коммунистической пропаганды действует на умы людей. Погибшую женщину хоронило столько людей — похороны семьи помещика не шли ни в какое сравнение с этими. Кто знал до этого её? Кому она была нужна? Ведь если бы её убил японец, то, кроме семьи и соседей, никто бы и не пошел…»
Ичиро, конечно, и не догадывался об этих мыслях полицейского. Он молча ожидал, что тот ему скажет.
— Я тщательно разобрался в причинах несчастного случая с вашей женой, Эдано-сан, — произнес внушительно следователь. — И пришел к выводу, что он является следствием неосторожности и неосмотрительности вашей супруги. Это единственная причина. Сожалею и сочувствую, однако помочь ничем не могу. Непростительная неосторожность! — как можно строже повторил он.
Заметив, как на щеках Ичиро заиграли желваки, апальцы непроизвольно сжались в кулаки, следователь понизил голос и доверительно добавил:
— Поверьте, Эдано-сан, я не могу сделать другого заключения, понимаете — не могу. Ничем помочь нельзя, и ничего нельзя изменить. Личный состав оккупационных войск вне юрисдикции нашей страны. Понимаете? Вы неглупый человек, а мое положение обязывает… И послушайтесь меня, — ещё более доверительно закончил он. — Не предпринимайте сами ничего. Понимаете, ничего! Только себя погубите, а у вас остались сын, отец, да и молоды вы ещё… Был рад с вами познакомиться… Сайонара!
* * *
Через несколько дней, в субботу, когда закончился трудовой день, Сатоки отвел в сторону Эданои участливо спросил:
— Ну как, друг?
Ичиро молча пожал плечами.
— Да… — сочувственно протянул Сатоки и в друг, перейдя на деловой тон, спросил: — Как дальше жить думаешь?
— Не знаю. А что?
— В доме хозяйка нужна. Хотя бы служанка. Или жениться снова будешь?
— Нет, — помрачнел Ичиро. — О женитьбе и речи не может быть. А служанка… Знаю, что надо. Дед уже стар, Акисада не хочет быть нахлебником — и скоро уйдет. Служанку, конечно, надо, но как подумаю, что вместо Намико в доме будет другая женщина…
— Но ведь нужно? Вот сегодня встретил старосту деревни, так и он вспомнил о тебе.
— А ему-то какое дело?
— Просто случайно разговорились. Он тоже считает, что вам служанка нужна, и кого-то имеет на примете. «Пусть, говорит, Эдано-сан наведается ко мне». Я пообещал, что ты зайдешь к нему сегодня вечером посоветоваться.
— Сегодня вечером? К чему такая спешка?
Сатоки сокрушенно развел руками:
— Так уж получилось. Вижу, что не со зла человек говорит, и меня дьявол за язык дернул. Теперь, если не пойдешь, за болтуна сочтет. Впрочем, дело твоё, я ведь тоже только о тебе заботился.
— Ладно! — подумав, согласился Ичиро. — Схожу уж… Только ты больше никого мне не сватай.
— Не буду, не буду! — замахал руками Сатоки. — Разве я знал, что тебе это будет неприятно.
* * *
Вечером впервые за много дней Акисада собрался куда-то пойти.
— Ты куда это, хромой? — поинтересовался дед.
— Э, почтеннейший, — отшутился инвалид. — У меня же теперь деньги завелись, не зря на Рябую работали. Парень я молодой…
— Молодой, — недовольно хмыкнул дед. — Растранжиришь деньги, а потом что?