Ветер богов - [58]

Женщина улыбнулась и, заглянув в бумажку, повторила:

— Мидзу? Воды?..

Эдано согласно опустил веки, только сейчас почувствовав, что мучит его жажда. Она принесла холодного чая и начала поить его с ложки. Когда стакан опустел, она снова посмотрела в бумажку и произнесла: “Всё хорошо. Двигаться нельзя”. Уходя, она сказала стоявшему в дверях санитару: “ Выкарабкался парень. Будет жить!” Но этого Эдано не понял. Он закрыл глаза и сразу уснул.

На следующий день он внимательно осмотрелся. В палате их было пятеро. Он и четверо русских. Две койки стояли пустые. Эдано долго лежал с открытыми глазами, вспоминая, как произошло с ним несчастье. Нет, кирпич не сам упал. Его кто-то сбросил, целясь именно в него. Значит, прав был Савада. Нельзя полагаться на одного себя. Но кто же был наверху? И вдруг мелькнула переходящая в уверенность догадка: “Нагано!” Да, именно он. Незадолго до обеда Нагано отпросился в соседний взвод, работающий в другом крыле здания. Если он, тогда всё проще. Это месть человека, неспособного отплатить за обиду встретившись лицом к лицу. В таком случае предупреждения Савады — пустые домыслы.

Эдано не помнил, чтобы о нём когда-нибудь так заботились. Разве что в детстве, когда жив был отец. Его здесь ничем не выделяли среди остальных больных, русских: одинаковое питание, те же лекарства, одна и та же предупредительная заботливость по отношению ко всем. Масло, молоко — эти продукты он и дома не часто видел. Жаль, что женщина-врач не знает японского языка! Эдано выразил бы ей свою глубокую благодарность. Он понимал: русские спасли ему жизнь.

С каждым днем у него прибавлялось сил. Соседи по палате пытались разговаривать с ним, объясняли что-то жестами. Теперь Эдано искренне улыбался, когда его окликали с соседних коек: “Дмитро!” Немножко странно звучит его имя по-русски, но он к нему привык. Когда никого из медиков не было в палате, ему тайком протягивали сигарету с непривычно длинным бумажным мундштуком. И Эдано так же, как и остальные, курил тайком, пугался и поспешно разгонял дым рукой, заслышав в коридоре шаги медсестры. И так же, как русские больные, делал невинное лицо, когда медсестра укоризненно качала головой. С радушием, трогавшим Эдано до слез, соседи по палате делились с ним гостинцами, которые передавали им родственники.

Прошла ещё неделя, и вот в дверях палаты появились улыбающиеся Савада и русский офицер Гуров. Странно было видеть их в белых больничных халатах. Они подошли, поздоровались и положили какие-то свертки на тумбочку.

— Это от нас всех, — пояснил Савада. — Ну, как себя чувствуешь?

— Спасибо. Тут прекрасно лечат. Благодарю, что проведали, — Эдано почувствовал, что в уголках глаз закипают готовые сорваться слезы, и поспешно отвернулся, смущаясь и часто моргая.

— Ничего, Эдано, вы непременно поправитесь, — сказал Гуров. — И надо же случиться такому несчастью!

— А как в батальоне, господин офицер?

— Всё нормально. До вашего возвращения взводным поставили Адзуму. Трудновато ему, но старается.

— Ещё как, — подтвердил Савада. — Все стараемся, чтобы не хуже, чем при тебе, было.

— Может, вам что-нибудь надо? — спросил Гуров.

— Нет, нет. Спасибо. Все прекрасно. Я только сожалею, что не могу сказать слов благодарности. Женщина-врач дала мне несколько слов в переводе на русский, — показал он листок бумаги и старательно прочел: — “Да, нет, дай, вода, спать”… Но ведь этого мало.

— Ты сделал колоссальные успехи! — пошутил Савада.

— Эта женщина — майор медицинской службы, — ответил Гуров. — Вы в военном госпитале.

— Майор?! — поразился Эдано. — Сколько же мне придется отработать за своё лечение?

— Э-э… Отстал ты, — упрекнул своего друга Савада. — В Советском Союзе лечат бесплатно.

— Бесплатно?!

— Да, — подтвердил Гуров. — Вы действительно немного отстали. Савада-сан у нас теперь хороший общественник. Возглавляет “Томонокай” — общество “Друзей газеты” у нас в батальоне. Теперь в каждом взводе проводятся громкие читки и обсуждения. Вот друзья газеты и объединились. Я и вам газеты принес, Эдано-сан. Теперь у вас много свободного времени. А вот тут, — подал он тетрадь, — небольшой словарь. Специально для больных. Ну, разговаривайте, а я пойду проведаю одного товарища.

Уже собираясь уходить, он нагнулся к Эдано и, пытливо всматриваясь в его глаза, спросил:

— С вами действительно был несчастный случай, как нам доложили, иди…

— Несчастный случай, господин офицер! — твердо ответил Эдано.

Гуров вышел, и теперь над больным склонился Савада.

— Меня ты не обманешь. Какой к дьяволу несчастный случай! Ты не догадываешься, кто это?.. Те, кто писал.

Эдано слабо улыбнулся:

— Опять тебе страхи мерещатся. Это… личная месть.

— Нагано?

— Больше наверху никого не было. Нагано отпросился в соседний взвод и, наварное, не ушел.

— Нагано! Да, конечно, он. Но только это не месть, — волнуясь, заговорил Савада. — Он трус и не решился бы сам на такое. Тут опаснее…

— Ерунда. Что еще может быть?

— А солдат из четвертой роты? А случай с Адзумой? Ладно, мы не дадим себя запугать. И нашему терпению придет конец. Здесь нет кэмпейтай и военных трибуналов.

— Довольно об этом, — взмолился Эдано. — Расскажи лучше, как идет у вас работа?