Ветер богов - [117]
Дед залился смехом, дребезжащим, прерываемым кашлем. Этот смех отозвался болью в сердце Ичиро: как постарел ты, родной!
— Ну и ловкач! — продолжал хихикать дед. — Умеет пыль в глаза пустить. Вот уж правду говорят: «Даже у дурака может быть какой-нибудь талант».
— Это я, заместитель заведующего, дурак? — нахмурил брови Акисада.
— Ладно, — улыбнулся Ичиро. — В нашем доме живут только умные. Договорились? — И, положив руку на хрупкое плечико сына, ласково сказал: — Давно мы не боролись с тобой, сынок. Ты, наверное, стал очень сильным и поборешь меня?
— Я?.. — задохнулся от счастья Сэцуо и принял борцовскую стойку.
* * *
В тот же день Ичиро показал Оданаке и Умэсите заявление о вступлении в партию, а после работы они торжественно вручили ему свои рекомендации. Волнуясь, Ичиро взял их обеими руками, как когда-то их сосед, отец Намико, красный листок — повестку о призыве в армию. Только под торжественностью отца Намико таилась глубокая сердечная боль, а Эдано радовался, и ему не надо было скрывать свои чувства. Он от души благодарил товарищей, заверяя, что оправдает их надежды, и, наверное, ещё долго говорил бы, но Оданака шутливо толкнул его кулаком в бок:
— Вот не ожидал, что ты можешь быть таким красноречивым!.. Но дело не в этом… Знаешь, лучше бы тебе самому поехать в префектурный комитет партии. У нас часто посылают рабочих в Кобэ за грузами. Я попрошу сержанта, чтобы он взял тебя с собой.
— Большое спасибо, друг!
Автоколонна из десятка «студебеккеров», ревя моторами и оглушая прохожих клаксонами, бешено неслась к Кобэ. Встречные машины опасливо прижимались к обочине дороги и сбавляли ход, крестьянские тележки просто останавливались, а некоторые из их хозяев на всякий случай кланялись мчавшимся мимо грузовикам, за рулями которых сидели военные-янки.
Тресясь в кузове, Эдано недоумевал: «Шалые какие-то, ведь не по боевой тревоге их послали. Неудивительно, что столько людей калечат, если трезвые мчатся с такой скоростью». Другой грузчик, неразговорчивый, хмурый человек, равнодушно смотрел по сторонам — он уже не первый раз сопровождал машины в Кобэ и привык к американской манере езды.
В Кобэ бег колонны был замедлен полицейскими-регулировщиками, вернее, не ими, а внушительными фигурами здоровенных парней из эмпи. Американские водители предпочитали не иметь дело с отечественной военной жандармерией: это не японская полиция. У порта автоколонна остановилась, и сержант, разминая ноги, пошел в комендатуру. Появившись через полчаса, он кивком головы подозвал водителей и грузчиков:
— Вот что, парни, придется нам здесь немного потоптаться, груз получим часов через шесть, не раньше. Понятно? Если кто из вас успеет напиться — дело будет иметь со мной, — покачал он огромным кулаком. — Понятно? Чтоб через шесть часов все были на месте!
— Понятно! — дружно гаркнули шоферы.
Японцы-грузчики вежливо поклонились и стали быстро расходиться.
Напарник Эдано, буркнув: «Эх и высплюсь», полез а кузов.
Неожиданная задержка обрадовала Эдано: теперь не надо было обращаться к сержанту с просьбой об увольнении. Оглядевшись, он зашагал в префектурный комитет партии. Вот и нужная улица. Секретарь охотно уединился с ним на ящиках у стенки сарая. Дотошно расспрашивал о положении в Итамуре, о семье Эдано, о товарищах. И нашел теплые слова, чтобы выразить соболезнование Ичиро по поводу гибели его жены.
Выслушав рассказ об Умэсите, секретарь сцепил пальцы:
— Это всё правда, товарищ Эдано. Партия допустила ряд ошибок по крестьянскому вопросу. И здесь нет вины товарища Умэситы. Шестая партийная конференция признала ошибки, и теперь мы стараемся выправить положение. Ито Рицу изгнан из партии, как полицейский агент. Вот как иногда получается. А вас, — голос секретаря потеплел, и он внимательно посмотрел на Ичиро, — мы сегодня же примем в кандидаты, напрасно вы медлили. Мы ценим, что вы вступаете в партию в тот момент, когда на неё снова начались гонения. Вот в России, когда умер Ленин и враги подняли злорадный вой, сто тысяч человек стали коммунистами. Вы приехали удачно, сейчас собралось большинство членов комитета.
Ичиро шёл, не замечая вокруг себя пестрой шумливой толпы, заполнившей тротуары. Он словно со стороны присматривался к себе и всё время ощущал в нагрудном кармане куртки карточку кандидата в члены партии. Через три месяца он станет полноправным коммунистом, солдатом революции. И ничто, никакие испытания и опасности, не заставит его покинуть строй бойцов.
Постепенно Эдано успокоился, и в его голове замелькали более прозаические мысли: «Надо такое событие непременно отметить. Куплю хорошего вина, позовем друзей… Хватит горевать. Если бы Намико была жива, она тоже радовалась бы сейчас».
Мысль о жене отозвалась уже не острой болью, а легкой грустью в душе и не замедлила на этот раз стремительный шаг Ичиро.
— Эдано-сан!
Женский голос остановил его. Он оглянулся. Звали его или нет? Очевидно, послышалось.
— Эдано-сан! — снова раздался тот же голос.
Ичиро ещё раз оглянулся. У пестрой витрины магазина стояла невысокая женщина. Яркая одежда и такая же яркая раскраска лица не вызывали сомнения в её профессии. «Пан-пан, — сразу же определил Эдано. — Неужели она зовет меня?»