Ветер Балтики - [26]

10-я дивизия хотела вырваться из кольца, в котором оказались войска генерала Шмидта, но еще на полпути до Тихвина дивизия потеряла половину своего состава. Ее активно уничтожала наша морская бомбардировочная авиация.

Чуть в стороне от дороги мы увидели каменную громаду старинного Тихвинского монастыря - древнейшую страницу российской истории. Монастырь горел. Оползала земля, рушились кирпичные своды.

На окраину города врывались воины Красной Армии.

Советские танки, подскакивая на ухабах, продвигались к городу с трех сторон.

Баянист

Мы только что приземлились. Летели в пепельной дымке, в моросящем дожде. Временами дождь висел над нами, как паутина, застывал на стеклах штурманской кабины, оставляя мелкие ледяные стежки на фюзеляже.

Преображенский быстро вышел из кабины и приказал готовить самолеты к очередному вылету.

Техники, механики и мотористы сразу же приступили к работе.

- Товарищ полковник, вы ведь очень устали. Может, наша "шестнадцатая" не пойдет на задание? - предложил техник Колесниченко.

- Никак нет, - чуть смутившись оттого, что его усталость замечена, ответил Преображенский. - Обязательно полечу.

Не хотелось Евгению Николаевичу признаваться в том, что и ему свойственны человеческие слабости. "Командир всегда должен показывать подчиненным пример выносливости, собранности, выдержки, как бы порой трудно ни было", - вспомнил он наставления своего инструктора по летной школе Героя Советского Союза Василия Сергеевича Молокова.

Вечерняя лиловая морось сгущалась. От ближайшей стоянки спешил комиссар Оганезов. Вся его фигура выражала нетерпение:

- Вы слышали новость? Подполковник Тужилкин нашелся. Шифровку только что получили.

- А я что говорил? - воскликнул полковник. - Старик Тужилкин найдется. Эт-то, батенька, живучий старик!

Усталость словно рукой сняло. Глаза Преображенского мгновенно стали веселыми, молодыми, к нему вернулась привычная бодрость.

Еще несколько дней назад Тужилкин, отправившись на боевое задание в плохую погоду, радировал с пути: "Возвращаюсь на базу", но как ни ждали его, так и не вернулся. Сколько было волнений в полку!

Сообщение комиссара Оганезова было самой большой радостью. По этому случаю полковник Преображенский, поднявшись к себе в комнату на второй этаж деревянного дома и развернув одеяло, в которое был заботливо укутан баян, с наслаждением заиграл любимую песенку:

"Иду по знакомой дорожке, вдали голубеет крыльцо". С Евгением Николаевичем так уже бывало не раз: грустно ли, радостно - руки сами тянутся к баяну.

- Тося, - шутливо сказал он вошедшей девушке, - ты бы нам подтянула? Давно тебя не слышно, артистка! Курносая официантка зарделась:

- Что вы, Евгений Николаевич! Артисты вот приедут... Они и споют.

К вечеру в полк действительно приехали артисты. Худощавый юноша-баянист, Витя Алексеев, сидя на табурете, аккомпанировал выступавшим.

Концерт шел хорошо. Полковник аплодировал, бросал шутливые реплики, вместе с другими просил повторить номер и от души смеялся.

- Что же вы, товарищи артисты, сами отдыхаете, а другу своему передышки не даете? - смеясь, сказала Тося Валова.

- Баянистов надо жалеть, - поддержал ее полковник.

Витя Алексеев взглянул признательно на Тосю, улыбнулся Преображенскому обнажив ровные белые зубы.

Особую симпатию зрителей музыкант завоевал после того, как выступил с сольными номерами: "Боевое авиационное попурри", "Синенький скромный платочек", "Турецкий марш". Все у него здорово ладилось!

Преображенский, слушая Алексеева, сказал:

- Этот паренек мне определенно нравится. Как только закончился концерт, полковник взял за руку баяниста и повел в соседнюю комнату.

- Товарищ Алексеев, - сказал он, - вы очень хорошо играете. После войны наверняка будете замечательным баянистом и я с удовольствием приду на ваш концерт. Не хотите ли попробовать наш полковой баян?

- С большим удовольствием! Преображенский принес кирилловский баян. Коснувшись пальцами перламутровых клавишей, Виктор воскликнул:

- Да ведь это же не баян, а сказка! - Вам нравится?

- Очень! Нет слов, как нравится! - Тогда пусть баян будет вашим, совершенно серьезно сказал Преображенский.

- Ну, что вы? Наверное, шутите?

- Ничуть не шучу. И раз уж разговор зашел о серьезных вещах, хочу спросить вас: не хотите ли поступить к нам на службу? Подумайте!

- Я ведь еще и близко возле самолета не стоял. Полковник рассмеялся.

- Постоите. Подержитесь руками, а потом, глядишь, и полетите.

- Разве это возможно?

Артисты никак не ожидали такого внезапного поворота событий. Оставить баяниста в полку? Да ведь это же развалить всю их концертную бригаду! Но мог ли кто-нибудь из них возразить семнадцатилетнему юноше, получившему возможность стать бойцом 1-го бомбардировочного минно-торпедного авиационного полка?

Через несколько дней полковник Преображенский подписал приказ о зачислении Виктора Алексеева воздушным стрелком. Поздравляя юношу, он сказал:

- Зачисляю в свой экипаж. Главное сейчас для вас - учеба и тренировки. Баян тоже не забывайте.

Алексеев сразу же прочно вошел в семью летчиков. Его полюбили все. Длинное черное пальто Виктор сменил на новенькую флотскую шинель, на ногах появились унты. Кто-то еще свои дал в придачу. Морскую тельняшку он получил со склада, но в подарок стрелок-радист Логинов дал еще одну тельняшку. Кроме того, ему подарили несколько планшеток, линеек, карманных фонарей. По норме он получил новенькое летное обмундирование. Но самое главное - на матросской робе, на ее левом рукаве, рельефно выделялась серебристая птица - эмблема принадлежности к морской авиации.