Вести от обезьяны. О медитации и о том, что хочет донести до вас суетливый обезьяний ум - [17]
Калила Б. Хоманн, специалист в области экспрессивной арт-терапии, пишет: «Правый гиппокамп, очевидно, сильнее связан с „правополушарными“ способами восприятия опыта и обработки информации – опирающимися на тело, эмоционально вовлечёнными и символическими. Он формирует наше восприятие событий таким образом, что это восприятие невозможно непосредственно выразить языковыми средствами; однако оно ощущается, переживается и лежит в основе всего нашего опыта»>23.
Наблюдающее Я и переживающее Я
Психодинамическая теория[16] уже давно утверждает, что мы обладаем наблюдающим Я и переживающим Я; эта теория имеет некоторое отношение к дискуссии относительно полушарий мозга>24. Переживающее Я – это аспект нашей психики, который находится в непосредственном контакте с нашим текущим опытом. Оно занимается тем, что проникает в ум через врата пяти органов чувств. Тот факт, что ощущения могут возникать только в настоящий момент, – одна из причин, по которым эзотерические школы буддизма (ваджраяна) воспринимают пять внешних органов чувств как природные дарования. Сферы органов чувств как бы протягивают нам спасательный канат и позволяют возвращаться в настоящее всякий раз, когда мы погружаемся в мысли, будь то в медитации или в других ситуациях.
Наблюдающее Я, с другой стороны, – это аспект психики, который активно нагружает наш опыт интерпретациями. Оно непрерывно сообщает нам о природе происходящего, стремится удостовериться, что наш опыт – такой, какой мы думаем или каким хотим его видеть. Наблюдающее Я – это та часть психики, которая запоминает, фантазирует, планирует и беспокоится о будущем, – и потому эта часть личности заставляет нас эмоционально расплачиваться за рассеянность ума.
Этим я не хочу сказать, что плохо иметь наблюдающее Я. Мы нуждаемся в рациональном аспекте ума, способном к рефлексии и стратегическому мышлению, чтобы различать и разбираться в явлениях, с которыми имеет дело наше переживающее Я. Проблема состоит в том, что мы склонны уделять чрезмерное внимание наблюдающему уму и жертвовать прямым, чистым опытом – который Мэри Оливер называет «нашей дикой и бесценной жизнью»>25. Наблюдающий ум вечно занят «проглатыванием меню», он не способен ощутить вкус пресловутого обеда, о котором говорит Алан Уоллес. Медитация даёт нам возможность восстановить равновесие этих аспектов нашего ума. Это прямой путь к переживанию полноты нашей реальной жизни, коренным образом отличной от жизни в уме.
Тело и ум всегда функционируют в единстве. Они одновременно влияют друг на друга. Они находятся в отношениях взаимообмена. Мы обладаем не столько умом или телом, сколько «телом-умом». В направляемой медитации, которая приводится в этой главе, мы будем исследовать практику сканирования тела, в которой через сосредоточение на различных областях тела можно побуждать эти регионы расслабляться и высвобождать накопившееся напряжение. Скорее всего, вы заметите, что когда тело расслабляется и раскрывается, за ним естественным образом следует и психика.
Тело обладает естественным разумом; оно знает, насколько вредно пребывать в состоянии стресса. Оно само стремится освободиться от ненужных напряжения и цепляния, присутствующих в нём, и вы можете на собственном опыте ощутить, как тело самопроизвольно раскрепощается, когда вы просто созерцаете его. Когда мы движемся к обретению единства ума с нашим соматическим (телесным) Я, тело органично переходит в состояние лёгкости и увлекает за собой ум>26. Я хотел бы поговорить о двух важных понятиях, связанных с телом, а затем мы углубимся в опыт, который они позволяют получить.
Прикосновение к земле
В мифе о пробуждении Шакьямуни (который затем стал Буддой) есть момент, который имеет прямое отношение к телесному контакту с землёй во время медитации; далее я буду называть его «прикосновением к земле».
Шакьямуни следовал по классической траектории: он разуверился в общепринятом образе жизни после неоднократных разочарований и в результате вступил на путь духовного поиска. Как и наш обезьяний ум, он странствовал с места на место, менял учителей и пробовал различные практики в надежде получить опыт долговременного удовлетворения и спокойствия. Он учился у светил своего времени (если угодно, у древнеиндийских Тони Роббинса и Дипака Чопры), и все они давали практики, в основе которых лежало умерщвление плоти. В те времена традиционно считалось, что, если человек хочет приобщиться к духу, он должен освободиться от власти плоти. Поэтому практикующие подвергали свой организм чрезмерным испытаниям, стремясь превзойти плотское существование. Будда позднее рассказывал, что он выполнял аскетические практики, а именно придерживался сурового поста, чем доводил себя до истощения, смотрел на солнце от рассвета до заката, сидел на ложе из гвоздей и слушал на повторе ранние хиты Мадонны (ладно, последнего он не делал). Такие практики пробуждали возвышенные состояния сознания, и всё же Шакьямуни заметил, что подъём всегда сменяется спадом; он неизменно возвращался в прежнее состояние противоречивого и ограниченного Я. Он разочаровывался во всех практиках, которые осваивал, поскольку они снова и снова приносили лишь временный опыт облегчения, и стал странствовать в одиночестве. Наконец им овладела глубокая решимость: он решил сесть у корней дерева и не вставать до тех пор, пока самостоятельно не обретёт пробуждения, которого искал долгие годы.
