Веспасиан. Фальшивый бог Рима - [9]

Веспасиан пытался убедить местных колонов[2] производить другие сельскохозяйственные культуры.

Увы, скудная почва и почти полное отсутствие на равнине дождей вкупе с ярой верой колонов в то, что регулярные жертвоприношения богам помогут им вернуть прежнее качество сильфия, — всё это вместе взятое привело к тому, что его слова остались втуне. Неудивительно, что поступления налогов иссякали. Те, у кого водились деньги, прятали их, тратя совсем чуть-чуть на покупку товаров у тех, у кого их имелось ещё меньше. Поскольку денег в обращении почти не осталось, зерно, поставляемое из соседнего Египта и Африки, стало на вес золота, к чему приложили руку алчные зерноторговцы. Разумеется, когда Веспасиан вызвал их к себе, сами они это дружно отрицали, оправдываясь тем, что, мол, в последний год поставки зерна из Египта резко сократились, хотя, насколько ему было известно, никакого недорода в Египте не было. В результате бедняки, будь то греки, евреи или ливийцы, находились на грани нищеты, что грозило провинции голодными бунтами.

Не имея в своём распоряжении достаточной численности вооружённых сил, чтобы подавить недовольство местного населения, численность которого в семи крупных городах Киренаики составляла почти полмиллиона человек, Веспасиан уже давно ощущал своё полное бессилие. Это чувство лишь возросло, когда император Тиберий отказался дать ему добро на посещение Египта — провинции столь богатой, что сенаторы могли посещать её лишь с позволения самого императора. Нарушителя этого правила ждала смертная казнь.

Веспасиан встрепенулся, сбрасывая с себя задумчивость, и повернулся к другу, что ехал рядом с ним на лошади.

— Скажи, Сабин наконец получил желанную должность эдила?

— Едва ли, — ответил Магн. — Но как говорит твой брат, едва — уже хорошо. Думаю, он был даже рад, что до следующего года ему не нужно претендовать на место претора. Все эти должности уже заняты сыновьями прихлебателей Макрона.

— То есть префект преторианцев по-прежнему вмешивается в политику? Мне казалось, что из преждевременной кончины своего предшественника Макрон должен был извлечь для себя урок. Не думаю, что это расположило к нему Антонию. Она убеждена, что политические интриги — прерогатива императорского семейства, в частности, её самой.

Магн кивком указал на носильщиков.

— Не беспокойся, они не понимают по-латыни, — успокоил его Веспасиан, — а мальчишка-раб — глухонемой.

— Разумно. С тех пор как ты покинул нас в марте, произошли весьма странные вещи. Антония не скрывает своей озабоченности.

— Мне казалось, не в её привычках делиться с тобой своими мыслями. Иное дело — отдавать распоряжения.

— Нет, большую часть новостей я узнаю от твоего дяди, сенатора Поллона, хотя временами и ей случается проговориться. Ты понимаешь, о чём я.

— Ах ты, старый козёл! — улыбнулся Веспасиан: пожалуй, впервые с момента своего прибытия я Киренаику он порадовался невероятным, но вполне реальным постельным отношениям между своим старым другом и самой грозной женщиной в Риме, его патронессой Антонией, родственницей императора Тиберия.

— Я бы не сказал, что это случается часто, сам понимаешь, годы уже не те. Но оно даже к лучшему, если честно. Тем не менее ей не дают покоя отношения Калигулы с Макроном, точнее, увлечение Калигулы его женой, Эннией, которое, похоже, Макрон только поощряет.

Веспасиан улыбнулся и махнул рукой.

— Калигула уже давно положил на неё глаз, но со временем, сдаётся мне, она ему наскучит. Сам знаешь, какой он ненасытный. Макрон же рассудил здраво, понимая, что стоит ему выказать своё недовольство, как он рискует впасть в немилость, если вдруг Калигула станет императором.

— Возможно, но твой дядя полагает, что Макрон поступает так не из одной только вежливости. Он пытается втереться в доверие Калигуле, ибо рассчитывает что-то получить от него, когда тот облачится в императорскую тогу.

Будучи преторианским префектом, он — самая влиятельная фигура в Риме после членов императорской семьи. Не удивлюсь, если он метит на высокое место. Что касается Калигулы, то недостатков у него сколько угодно, но вот недалёким его никак не назовёшь.

— Это и тревожит Антонию. Ей непонятно, что у него на уме, а то, что ей непонятно, вне её власти. Это, разумеется, отравляет ей существование.

— Представляю. Хотя не назвал бы это очень странным.

— Нет, странно то, что Макрон обхаживает ещё кое-кого, — произнёс Магн с заговорщическим блеском в глазах. — А именно, Ирода Агриппу. Когда-то Антония была с ним дружна. Он даже занимал у неё деньги, которые никогда не возвращал, полагая, что коль он в фаворе у Тиберия и является приятелем его сына Друза — они учились вместе, — ему за это как бы причитается. Тем не менее, когда Друз умер, Ирод бежал из Рима вместе со своими долгами и вернулся к себе домой в Идумею.

— И где это?

— Кто его знает. Где-то рядом с Иудеей, если не ошибаюсь, потому что сам он — еврей. Как бы то ни было, вскоре он вместе с долгами был вынужден уехать туда, где взялся докучать тамошним царькам и тетрархам, требуя у них трон или, на худой конец, некую сумму денег, на том основании, что он-де приходится внуком Ироду Великому. Пару месяцев назад он вернулся в Рим и даже сумел вновь втереться в доверие к Тиберию. По словам твоего дяди, он организовал приезд в Рим посольства парфянских мятежников. В следующем году те прибудут в Рим и будут просить Тиберия, чтобы он помог им низложить тамошнего царька. В качестве вознаграждения Тиберий сделал Ирода Агриппу наставником своего внука Тиберия Гемелла.