Веснянка - [14]

Ее нежный, застенчиво прихотливый нрав более всего трогал. Особенно удивляла старика ее слабость и в то же время неистребимость. На склоне лет он все чаще думал, что в этом смысл жизни и красоты – хрупкость и неистребимость. Но вот она незаметно для него подкралась и стала щекотать опущенные в траву руки. Трава шевелилась. В детстве он топтал ее, бегал по ней, в горе прижимался к ней щекою, а когда он умрет, она будет все так же тревожно и нежно шелестеть над ним, чтобы не заскучал он, чтобы знал, что жизнь бессмертна.

Старик посмотрел на зеленеющий луг и позвал:

– Веснянка!

– Я здесь, отец. Смотри, что за чудную глину я принесла! Сейчас подсыплю песку. И будут у нас новые чаши и братины. А то на прошлый весенний праздник так разгулялись, что и черепков не собрать.

– То к счастью было, а чары мы наделаем лучше прежнего.

– Посмотри, мне кажется, в земле проснулась ее святая сила и полевичка появилась.

– Шелест в самом деле такой, словно кто бегает.

– Как прогремит в небе великий бог, раскроет земля свои недра… То-то пойдет веселье!

Веснянка скатывала ровные глиняные полоски, накладывала их одна на другую и плавно заглаживала стенки. Потом провела по сосуду волнистую линию дождя[32].

Ярилка подошел и встал рядом, он от чего-то томился… Поле вспахано, засеяно, пробудилась в траве ее душа и шелестит в ней. Старик смотрит на всходы, Веснянка делает чаши. Ярилка видел, как ловко покрывает она их рисунком весеннего моления дождю, и под ее рукой там появляются облака, зерно, росток, косые струи, солнце. Светик коров пасет. Ходота пошел с Малушей искать ранние цветы. Всем хорошо. И глаза у них такие, будто никому больше уж ничего не надо. Как говорил гость, такое вот оно и есть – счастье. Покой у них в душе… А вот его, Ярилка смотрел кругом почти с завистью, тянет куда-то…

– Веснянушка, что мне на месте не сидится?

Девушка оглядела братину и, поставив ее на солнце, обернулась к Ярилке.

– Может быть, это зов земли. Вдруг она тебе подарить что-нибудь хочет. Иди, раз зовет.

– Твоя правда. Пойду, поищу болотную руду[33].

И Ярилка пошел. Около корней на обсыпавшемся, обнажившем ее чрево обрыве земля скрывает в себе красно-бурые, как кровь, жилы. То ее секрет… На травах мокрых, на болотных кочках вся тайная хранится жизни сила. Запрятана руда, сохраняет ее земля в своем теле. А ведь без нее ни сохи, ни ножа, ни ожерелья не сделаешь. И большая удача, если вдруг откроется тебе земля и найдешь то, что ищешь.

Ярилка проплутал долго, забрался далеко от села. Томление его прошло, ему было хорошо идти и идти в глубь леса. Наступил вечер. Он обогнул болото и, наконец, оказался в неожиданных, как будто незнакомых местах. И тут, на обрывистом берегу лесного озера, нашел то, что искал. В руках у него была красная, как кровь, руда. Он набрал ее и огляделся.

– Чудное какое-то место… Уж не заблудился ли я?

Трава здесь была особенно длинная и стелилась по земле, изгибалась. Казалось, в ней пахли уже какие-то цветы, хотя еще было рано для цветов. Месяц светил.

– Чу, послышалось… Или нет? Может, деревья или травы шелестят? Куда теперь идти?

Он прошел несколько шагов.

– Река… Видно, это с нее мне и почудилось, всплеск какой-нибудь. Ну и хорошо. Спешить некуда. Место-то дивное. Как я сюда раньше не забредал?

Берег был незнакомый. Деревья, как и трава рядом, какие-то пышные, длинные ветви ив сплетались над водой. Очень пахло их сережками и еще чем-то, похоже, действительно, цветами… или водой?

– В таких местах, небось, омуты кругом.

Во всем был здесь такой затаенный покой, истома.

– Устал же я.

Он положил рядом тяжелый комок руды. Сбросил с себя одежду и с разбегу кинулся в тихую, задумчивую реку. Всплеск показался громким. Разгоряченное тело обнимала мягкая вода. Он вылез и лег на траву.

– Теперь прямо по реке и выйду.

И вдруг неожиданно Ярилка уснул.

Очнулся будто от шелеста… Чуткое ухо охотника уловило что-то. Выдра, что ли? Он хотел было приподняться, но не двинулся с места – сонная истома не проходила. Тяжелые, промокшие от вечерней росы ветви ивы склонились над ним. Сквозь их длинные листья чуть светилась река. Плеск повторился… Как месяц плещется в воде. Ветви ивы сомкнулись над ним.

– Лежишь и не видно, что там.

Он смутно различил, как сбоку белый туман выползал из зарослей. И закружилась тихая вода… Ветер играл ветками, раскачивал, сплетал их, словно темно-зеленые косы. Ярилка стал вглядываться в них, они тревожно зашелестели. И среди их движения в глубине почудилось, будто туман от месяца светится… Она испуганно гибкой рукой схватилась за длинную ветку над водой, раскачалась и исчезла… Только деревья вверху шумят. Закуталась, завернулась в волосы и исчезла. Ветви сразу сомкнулись. Чудного цвета вода, зеленые водоросли… Ярилка бросился к ней.

Но только упал с берега в прохладную воду.

* * *

Черным-черна туча черная разлеглась над лесом. И вдруг пролилась. Как огромная корова стала доиться. Струи падали, как опрокинутая речка.

– Веснянка, беги, а то наглотаешься грозовой воды!

– И родишь сына бога!

– Ну и пусть!

– Веснянка, а может, от меня тоже бог родится!

– Да ну вас, слышите, первый гром