Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю) - [159]

Сделать комнату из драгоценных камней, построить огромный дворец Цингун, разрезать живот беременной женщине, чтобы посмотреть на ее плод, убить Би Ганя, чтобы посмотреть, что у него за сердце, — все это несообразно природе человека. Когда Конфуций узнал об этом, он сказал: "Если бы хоть одно отверстие в сердце Чжоу-синя было открыто, Би Гань не погиб бы. Вот отчего погибли Ся и Шан".

Цзиньский Лин-гун утратил путь — стрелял сверху из самострела в людей, чтобы посмотреть, как они прыгают под пулями; когда он велел своему повару приготовить медвежью лапу и когда ему показалось, что тот ее не дожарил, он его убил, а затем велел его жене тащить его труп через дворец, чтобы нагнать на людей страху. И это было неподобие. Чжаоский Дунь поспешил туда, чтобы убедить его отказаться от этих дел, но не был услышан — гун разгневался на него и послал за Цзу Ни, чтобы тот его убил. Но когда Цзу Ни его увидел, он не решился брать на себя это преступление и сказал: "Не могу забыть об уважении к властителю народа. Убивать властителя — неверность; не выполнить приказ правителя — не оправдать доверия. Чем совершить что-нибудь одно из этих двух, лучше умереть". И он разбил себе голову о колонну из софоры в центре зала и умер.

Циский Минь-ван потерял свои земли и поселился в Вэй. Он спросил у Гунван Даня: "Каков я был как правитель?" Дань сказал в ответ: "Ван был разумным властителем. Ваш слуга слышал, что в старину некоторые люди отказывались от Поднебесной, не выражая при этом внешне ни малейшего сожаления. Так вот, раньше ваш слуга только слышал рассказы об этом, а после того, как я встретил вас, я смог убедиться в том, что это реально, своими собственными глазами. Ваш титул был дунди — божество-дух востока. Этому на практике соответствовало ваше господство над Поднебесной. Но теперь ваше государство больше не существует — живете вы в Вэй, однако вид у вас довольный, выражение лица бодрое. Это означает, что вы относитесь к стране как к чему-то неважному". Ван сказал: "Отлично! Вы, Дань, поняли меня. С тех пор как я утратил царство и поселился здесь, в Вэй, мне трижды уже приходилось удлинять мой пояс".

Сунский ван [Кан] построил высокую башню, наполнил кровью до краев кожаный мешок и подвесил его наверху, а сам в каске и панцире стрелял снизу, так что кровь лилась сверху на землю. Окружение поздравляло его: "Разумом вы, Кан-ван, превзошли уже Тана и У. Тан и У одерживали победы над людьми, а вы, ван, одержали и победу над самим небом! Что может быть выше этой мудрости!" Когда Сун-ван бывал доволен и пил вино, в зале кто-нибудь выкрикивал "ваньсуй" — и все до одного отзывались; а когда наверху в зале все отзывались, отзывались и все, кто стоял внизу; а когда за воротами и во дворе слышали это, уже никто не смел не отозваться. Таково было это неподобие.

ГЛАВА ПЯТАЯ Препятствовать и сдерживать / Юн сэ

Властители гибнущих царств таковы, что к ним невозможно обращаться с прямыми речами. Поскольку они не допускают обращения к себе с прямыми речами, постольку у них нет дао-искусства, которое позволило бы им узнать о их собственных упущениях, и потому благу неоткуда к ним прийти. А раз благу к ним неоткуда притечь, они остаются глухи к нему.

Во времена циньского Му-гуна жуны были сильны и многочисленны, и Му-гун послал им две капеллы певиц по восемь каждая и искусного повара. Предводитель жунов очень обрадовался и по этому поводу стал постоянно предаваться выпивке и обжорству и готов был слушать певиц день и ночь. Когда же кто-то из его советников сказал, что циньцы могут напасть врасплох, он натянул лук и застрелил его. А когда циньцы действительно напали, жунский предводитель был пьян и лежал рядом с винным сосудом, так что его в конце концов связали и увели в плен. До того как он был пленен, ему и в голову не пришло, что это может случиться, и даже после того как его пленили, он так и не мог понять, что произошло. Тут и самый красноречивый советник ничего не смог бы поделать.

Цисцы напали на Сун. Сунский ван послал человека разведать местность, куда дошли циские нападавшие. Вернувшись, лазутчик доложил: "Циские разбойники близко, народ перепуган". Тогда окружение вана стало его уговаривать: "Это называется — мясо гибнет от собственных же червей! Где это видано, чтобы такое могло быть, когда Сун так мощно, а Ци так слабо!" Тогда Сун-ван разгневался и казнил безвинно лазутчика. Затем послали другого на разведку к циским разбойникам, и посланный донес то же самое, что и предыдущий. Сунский ван опять разгневался и вновь казнил его неправедно. Так было трижды. Затем вновь отправили соглядатая: все то же — цисцы наступают, в народе паника. Тут посланный встретил своего брата, и тот его спросил: "Страна в опасности, куда же это ты собрался?" Младший брат посланника сказал: "Меня отправили наблюдать за цискими разбойниками, а я даже не думал, что они так близко, а народ до такой степени напуган. А тут еще мне персонально грозит то же, что прежним посланным наблюдать за передвижением циских войск: все они сообщали, что циские войска приближаются, и все были казнены. А теперь то же будет и со мной: если доложу, как обстоят дела на самом деле, казнят, если не доложу — тоже как бы не казнили. Что делать, ума не приложу". Старший брат посоветовал ему: "Если доложишь, как обстоят дела на самом деле, то напрасно присоединишься к тем, что раньше из-за этого погибли". Так что в конце концов он доложил вану: "Мне ничего не известно о местоположении циских разбойников. Народ совершенно спокоен". Ван очень обрадовался. Его советники заговорили: "Тех казнили за дело". Ван щедро наградил его золотом. А когда разбойники пришли, сам ван вскочил на колесницу, погнал и скрылся. А тот человек разбогател и поселился в другом царстве.