Весна Византии - [86]

На берегу, там, где холмы спускались к самой воде, повсюду были развешаны сети рыбаков. Там резвились дети, паслись козы, и сушилось на веревках какое-то тряпье. Из городских кварталов ветер доносил запах дыма, а также какой-то новый, незнакомый аромат ― смесь плодов, мускуса и благовоний… неотъемлемый запах Трапезунда. Однако здесь, в этом доме, Катерина как будто снова очутилась в Италии.

Поблизости жили и все прочие торговцы. Чуть подальше, на мысе, красовалось другое торговое представительство, над башнями которого, вместо креста Святого Георгия, развевался флаг с венецианским львом. Там обитали соотечественники Пагано, его соперники и враги: торговцы и бальи республики Венеция. Катерина пристально рассматривала окрестности, когда внезапно издалека послышались пушечные выстрелы и рев труб: это прибыла флорентийская галера.

Николас. Скоро слуги ее матери сойдут на берег. Мастер Юлиус, мастер Тобиус, капитан Асторре, Годскалк, капеллан, который помог Николасу пробраться в ее комнату, негр Лоппе, принадлежавший ее покойному брату… и еще этот тощий рыжеволосый шкипер. Конечно, все они поселятся не здесь, в замке, и не во дворце венецианцев, а в каком-нибудь дешевом наемном домишке в пригороде. Николас в своей нищей одежде наконец встретится с Пагано лицом к лицу и потерпит окончательное поражение. Он будет унижен и умрет от зависти…

Катерина отвернулась и решила проверить, как ее платья пережили путешествие.

* * *

Члены компании Шаретти, в свою очередь обустроившись во флорентийском фондако, по-разному реагировали на новые жизненные обстоятельства.

У Юлиуса совсем испортился характер. Тоби, которого это немало забавляло, полагал, что всему виной переход с моря на сушу, ― для некоторых мужчин странным образом это было подобно возвращению домой с войны. Впрочем, имелись и иные причины. Хотя стряпчий знал, что город пока остается для них недоступен, ему, подобно Катерине, не терпелось скорее попасть туда, своими глазами увидеть все чудеса и убедиться в успехе путешествия. Вместо этого ему, подобно всем остальным, приходилось трудиться, не покладая рук: следить за разгрузкой корабля, организовывать хранение товара, меблировать дом, нанимать слуг и закупать провизию.

Чаще всего, когда они трапезничали все вместе, то посвящали Николаса в свои проблемы. Большую часть неприятностей можно было предвидеть заранее: толкотню мелких торговцев у ворот, завышенные цены, опасливое отношение греков к чужеземцам, обиды, вспыхивающие среди наемников и экипажа галеры по самым нелепым поводам… Юлиус обладал богатым опытом и с легкостью справлялся с подобными трудностями; кроме того, он знал, как нужно обустроить контору, подготовить все счета и учетные книги для ведения торговли. Он также помогал принимать европейских торговцев, являвшихся с краткими визитами, ― среди них оказался и секретарь венецианского бальи… Однако нотариус в последнее время все чаще предпочитал говорить сам, тогда как ему скорее нужно было бы слушать других. Впрочем, когда он в очередной раз принимался высказывать свое мнение по какому-то вопросу, Николас почти никогда не отвечал ему, предоставляя Годскалку, Асторре или Тоби возможность поправить своего товарища, если в его рассуждениях имелись слабые места. Лишь когда идея оказывалась безупречной, Николас горячо поддерживал ее.

Формально он был главой компании, однако с Юлиусом по-прежнему проявлял разумную осторожность. Ведь именно стряпчий, ― хотя никто об этом и не знал, ― изначально должен был возглавить эту торговую миссию. Однажды в военном лагере в Абруцци Николас с Тоби обсуждали такую возможность: отправить Юлиуса за море, а с ним и Феликса Шаретти, чтобы тот ощутил вкус самостоятельности и научился торговле.

Но теперь Феликс был мертв, а Николас не мог появляться в Брюгге. Хуже того, обычная торговая операция вдруг оказалась весьма опасным предприятием.

Фламандец никогда не говорил этого вслух, но Тоби полагал, что в одиночку Юлиус ни за что бы не справился. И все же из всех них именно у стряпчего было больше всего честолюбия. Тоби, подобно Годскалку, интересовался лишь своей профессией и не пытался выйти за ее рамки. Кроме того, ему было любопытно наблюдать за Николасом, иначе он никогда не подписал бы договор с Марианой де Шаретти, и не отправился бы в такие далекие края. Не будь Николаса, он скорее всего нанялся бы лекарем к графу Урбино. Не будь Николаса, вся компания давно погрязла бы в долгах и распалась…

И теперь, слушая непрекращающиеся стенания Юлиуса, Тоби вспомнил кое-что еще: то хмурое выражение, с каким стряпчий день за днем наблюдал за каютой Виоланты Наксосской, куда доступ был открыт одному лишь Николасу. Лекарь охотно верил, что архимандрит и впрямь присутствовал при каждой их встрече.

Трапезундская принцесса вела себя крайне надменно. Таким, как она, доставляет удовольствие унижать поклонника, чтобы добиться власти над ним. Человека низкого рождения она способна попросту уничтожить. В свое время он видел, как такое происходит… Однако Николас, покидая эту теплую, пахнущую духами каюту, никогда не выглядел отчаявшимся, огорченным или сгорающим от желания. Впрочем, бывший подмастерье превосходно владел собой…