Весна Византии - [106]
Он попытался вообразить себе письмо Мариане де Шаретти в Брюгге.
«Сударыня, вынужден поведать вам, что ваш супруг спит с банными мальчиками…»
Вот только отрок, который не столь давно прошел мимо них, в сверкании самоцветов, вовсе не был обычным банным мальчиком.
А Николас? Николас, продавший душу дьяволу, вместо этого говорил о каком-то письме… И Дориа эхом повторил:
― Письмо? ― Он вовсе не горел желанием услужить Николасу. Его слишком развлекало происходящее.
Фламандец заговорил вновь. Опытный слух мог бы уловить в его речи следы действия лекарских снадобий.
― У тебя письмо от моей супруги. Я пришел получить его.
«Басилевс! Повелитель римлян!..»
Красивое лицо генуэзца озарилось пониманием.
― Так вот зачем ты явился сюда, несмотря на болезнь! Бедный мальчик! Конечно, ты его получишь.
Он по-прежнему не шелохнулся.
― Итак? ― Николас протянул руку. За спиной у него зазвучали трубы. Люди начали вставать с мест. Призванный своим народом, Избранник Божий наконец вернулся в Кафисму. Дориа пожал плечами.
― Какая незадача. Я должен вернуться на место. Возможно, как-нибудь в другой раз…
Николас встал. Зазвенели цимбалы, и чистые звуки их поплыли в воздухе, сливаясь с голосами труб. Повсюду вокруг люди отставляли корзины с провизией, накидывали плащи и поднимались на ноги.
Никто и не заметил, как фламандец внезапно взял Дориа за предплечье.
Со стороны это могло бы выглядеть как обычный прощальный жест, вот только хватка внезапно сделалась крепче, и генуэзец вскрикнул от боли.
― Отпусти, недоумок, или я позову распорядителя!
― Зови! ― велел Николас. ― Но сперва отдай письмо.
Ослабевшие пальцы почти тут же разжались, но Годскалк и Юлиус уже оказались рядом, и трое мужчин с суровым видом заступили генуэзцу дорогу.
Окинув их взглядом, он с усмешкой вскинул брови.
― Мой дорогой мальчик! Если для тебя это так важно, то, конечно, ты получишь свое драгоценное письмо. Я думал вручить его тебе в награду за небольшое одолжение, но теперь вижу, что у тебя не хватит сил даже на такую мелочь. Придется мне положиться на твоих друзей. Скажем так, мой дорогой Никколино: если кто-то из вас сегодня окажет мне услугу, то ты сразу же получишь свое письмо. Если нет ― придется подождать до следующего раза. Неужели это так ужасно? Ты и без того ждал его несколько месяцев, и каждый, кто умеет читать, уже ознакомился с содержанием этого послания. Могу я пройти?
Ответил ему Годскалк:
― Разумеется.
В голосе его звучало холодное презрение, однако он помешал Юлиусу и Асторре последовать за генуэзцем. Дориа с поклоном прошел мимо. Он успел как раз вовремя… Басилевс вошел в свою ложу.
― Мне пора, ― сказал Асторре. ― Ты в порядке?
― Ступай. Удачи, ― отозвался Николас.
Тоби заметил, что он даже не попытался ответить на последний вопрос наемника.
― О какой услуге он говорил? ― поинтересовался Годскалк.
― Понятия не имею. ― Николас поднес ладонь к лицу. У него начался жар. Все лицо горело, и глаза жгло огнем. Он попытался сделать над собой усилие. ― Честное слово, не знаю. У него письмо от демуазель. Оно попало к генуэзским торговцам. Он сказал мне об этом сегодня утром.
― В банях? ― подал голос Юлиус.
Годскалк оборвал его:
― Не будем сейчас об этом. Смотрите, они ставят шест. Это для Асторре и его стрелков?
― Да, ― подтвердил Николас, потирая переносицу. Внезапно он опустил руку. ― Асторре?
Капеллан покачал головой.
― Мы перемолвились парой слов до его ухода. С Пагано Дориа ничего не случится.
― Почему? ― удивился стряпчий.
Никто ему не ответил.
Глава двадцать первая
Порой Тоби Бевентини задавался вопросом, каким образом Юлиусу удалось сделаться членом коллегии поверенных в Италии. В других случаях, вспоминая его неуемную энергию и невероятные подвиги, он просто решался принять как факт, что время от времени Юлиус попросту терял голову. По счастью, сейчас, неохотно признав, что едва ли будет разумно прикончить генуэзского посланника на виду у басилевса и всего Трапезунда, Юлиус согласился наконец сесть на место. И слава богу, ибо подошло время второй части представления. В глубине души Тоби даже сочувствовал Юлиусу. Он признавал, что между стряпчим и бывшим подмастерьем существуют отношения особого рода, которых никому не дано понять, за исключением разве что Асторре. Время от времени Николас принимал сторону своего поверенного, как, например, в случае с Параскевасом. Юлиус редко делал то же самое, хотя однажды и спас Николасу жизнь. Зачем? Из человеколюбия? Из пустой бравады? Или из уважения к хозяйской собственности? Скорее всего, все три причины сыграли роль. Юлиус по-прежнему считал Николаса своим протеже и со скрытой гордостью наблюдал за его успехами.
А как же относился к стряпчему сам Николас? Внешне ― с той же симпатией и доброжелательностью, как ко всему остальному миру. Но под этой маской, похоже, скрывались тайные течения. В отношениях с Тоби не было ничего подобного, но ведь лекарь во многом отличался от Юлиуса. Время от времени они с фламандцем обменивались язвительными репликами и в целом относились друг к другу с изрядной долей опаски, ― но рано или поздно они все же могли сблизиться. Юлиуса Николас не опасался: он слишком хорошо его знал. Однако Тоби никогда не приходило в голову то, что однажды заподозрила Мариана де Шаретти: бывший подмастерье мог попросту завидовать стряпчему.
История Никколо — умного, сильного человека, вышедшего из низов и шаг за шагом пробивающегося наверх — туда, где правят некоронованные короли эпохи Возрождения — Медичи, Строцци, Фуггеры.История самой эпохи Ренессанса — времени расцвета искусств, гениальных финансовых авантюр, изощренных политических, придворных и дипломатических интриг.
Роман «Игра королев» — продолжение саги о знатной шотландской семье Калтеров и о бурных событиях в Англии и Шотландии XVI века. История вражды братьев Калтеров, сурового воителя Ричарда и отважного искателя приключений Лаймонда, в жизни которого немало загадок, полна острых, порою кровавых столкновений, запутанных любовных коллизий, необычайных приключений.
Роман «Игра королей» — начало саги о знатной семье Калтеров, играющей значительную роль в истории Шотландии середины XVI века. Лаймонд Калтер, загадочная личность, бесстрашный и ловкий искатель приключений, объявлен вне закона как изменник и предатель, за его жизнь обещана награда, но никому не известно, кто он такой на самом деле. Летней августовской ночью он тайно возвращается на родину, где его давно дожидаются соратники, такие же бесстрашные, как и он. И сразу начинается цепь бурных и необычайных событий, всколыхнувших всю страну.
Роман «Игра шутов» — третья часть серии о приключениях молодого шотландского авантюриста Фрэнсиса Кроуфорда из Лаймонда. На этот раз ему поручено расследовать покушения на жизнь юной Марии Стюарт, королевы Шотландии, живущей при французском дворе. Смелый маскарад, зловещие тайны, хитросплетенные интриги яркого и жестокого мира эпохи Возрождения.
«Игра кавалеров» — четвертая книга о приключениях блестящего и непобедимого шотландца Кроуфорда из Лаймонда, где все тайное становится явным и срываются все маски. Юную Марию, королеву Шотландии, пока удается спасти от ее трагической судьбы, однако новые тайны, еще более мрачные и зловещие, угрожают герою…
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.