Весна - [2]

Раздался звонок, и учитель, еще раз укусив бороду, выщел из класса.

Только Николай Петрович, тот добрый учитель, который принимал меня в приготовительный класс, время от времени ставил мне четверки, но Николая Петровича в нашем училище уже три года нет, а все остальные учителя, как бы хорошо я ни ответил, никогда мне больше тройки не ставили. Почему — не знаю. Может, потому, что я щуплый, как цыпленок, и младше всех в классе. Как же такому ставить четверку? Вот Алексей Васильевич — тот мог бы и мне поставить четыре, но он редко опрашивает учеников. Меня еще ни разу не спрашивал: так у меня по истории никакой отметки и не стоит.

В перемену ко мне подошел круглоголовый, плотный Илька Гиря. Он хлопнул меня по спине и сказал:

— Молодец, Заморыш! Здорово растянул разговор. Если бы не ты, стоять бы мне сегодня истуканом у доски: у меня от того «рабе» язык вроде суконного делается. — Он хитровато подмигнул мне: — Задачи решил?

— Решил, — ответил я, заранее зная, к чему дело клонится.

— Наверно, неправильно?

— Правильно.

— И с ответом сходится?

— Сходится.

— Ну-ка, дай, проверю.

Я охотно протянул ему тетрадь. Илька сейчас же принялся списывать решения. Списал и сказал:

— Правильно. А я думал тебе помочь.

Для списывания Илька выбрал перемену перед уроком истории не случайно: он, как и все мы, знал, что Алексей Васильевич не скоро появится. И правда, Гиря успел переписать решения всех трех задач, сыграть у стенки с Лягушкиным в перышки, схватиться с коренастым Петей Марковым в классической французской борьбе и под гиканье всех ребят, сопя и кряхтя, припечатать его лопатки к запыленному полу, а Алексей Васильевич все еще копался в учительской, подбирая исторические карты. Помогать ему в этом отправилось чуть ли не полкласса. Во всем двухэтажном здании стояла тишина, а наш класс ходуном ходил.

Но вот распахнулась дверь, и быстрым, легким шагом вошел Алексей Васильевич. Как всегда, на нем не форменный синий сюртук с золотыми пуговицами, а короткий пиджачок и черный галстук с крапинками. Алексей Васильевич худощав, щеки впалые (говорят, у него чахотка), через пенсне видны добрые светлые глаза. Под мышкой он держит классный журнал и кипу каких-то брошюр, а в руке — спичечную коробочку с кнопками. За Алексеем Васильевичем гурьбой идут его помощники, и каждый несет вчетверо сложенную историческую или географическую карту. Учитель подходит к столу с таким видом, будто сейчас начнет объяснять урок, но, подойдя, задумывается, раскрывает брошюрку и принимается ее молча читать, видимо совершенно забыв, где он находится. Читает, что-то подчеркивает карандашом и машинально время от времени, не отрывая глаз от книги, шепчет: «Тише!..» Мальчишки уже развесили на доске, подставках и всех стенах карты и занялись своими делами: там играют в перышки, там в кружочки и крестики, причем выигравший дает щелчок в лоб проигравшему; там разложили на парте хлеб и сало и уписывают за обе щеки.

Когда до звонка осталось минут двадцать, Алексей Васильевич вдруг оторвался от книжки и со словами: «Да что же это такое!» — подбежал к передней парте. Здесь он схватил за волосы первого попавшегося под руку мальчишку и задал ему выволочку. Покрасневший, как вареный рак, мальчишка с ревом закричал:

— За что вы меня!.. Один я, что ли!.. Все кричат!..

Алексей Васильевич отступил на три шага и возмущенно сказал:

— Это же безобразие!..

Некоторое время он смотрел на наказанного, потом сокрушенно вздохнул, опять подошел к нему и погладил по голове.

Наступила полная тишина. Ребята смотрели на Алексея Васильевича виноватыми глазами: до чего довели человека! Да какого! Многие из нас могли бы жизнь за него отдать.

Алексей Васильевич вернулся к столу и с расстроенным видом стал листать какую-то книжку. Мы слушали шелест переворачиваемых страниц и сидели не дыша.

— Да, да… — проговорил наконец учитель, и мы все поняли, что он продолжает свои размышления, но теперь уже вслух. — Да, да… За период жизни одного человека сколько всемирно известных исторических событий! Гибель испанской «Непобедимой армады», Варфоломеевская ночь, казнь шотландской королевы Марии Стюарт, крестьянские восстания в Австрии, крестьянские восстания против турок и венгерских феодалов… А какие люди жили одновременно с этим человеком! Галилео Галилей, Питер Пауль Рубенс, Рембранд ван Рейн, Пьер Корнель, Мигель Сервантес де Сааведра, Лопе де Вега… Кто же этот великий, бывший современником других великих и свидетелем неизгладимых в памяти человечества событий? Имя ему — Вильям Шекспир! — Алексей Васильевич склонил голову набок, помолчал, будто прислушивался к давно минувшим событиям. Потом раскрыл книжечку, на обложке которой стояло: «Ричард III», и принялся читать:

А причастившись тайн, соединим

Мы с Белой розой Алую навек.

О, долго Англия была безумна,

Сама себя терзала в исступленье:

Брат брата убивал в слепом бою,

Отец убийцей был родного сына,

Сын по приказу убивал отца…

Раздается звонок, но Алексей Васильевич не слышит и продолжает читать. Мы не спускаем с него глаз. За дверью крики, топот. Алексей Васильевич читает. Опять звонок. В коридоре постепенно все стихает. Алексей Васильевич читает. И вот раскрывается дверь, на пороге появляется Артем Павлович, наш учитель математики. Он недоуменно таращит глаза.