Весна Гелликонии - [31]

Все еще сжимая плеть в руке, Юлий перешагнул тело и вышел из камеры.

В сумятице своих чувств он не замечал суматохи, царившей вокруг. Надзиратели и милиция лихорадочно сновали взад и вперед, что было им совсем не свойственно, так как обыкновенно они передвигались по темным закоулкам Святилища похоронным шагом.

К Юлию быстрым шагом подошел капитан, держа в руке пылающий факел и отдавая во все стороны резкие приказы.

— Ты священник, допрашивающий заключенных? — спросил он Юлия.

— Я. И что?

— Я хочу, чтобы все эти камеры были очищены от заключенных. Отправь их обратно по своим камерам. Здесь мы разместим пострадавших. Живее.

— Пострадавших? Каких пострадавших?

Капитан со злобой прорычал:

— Ты что, глухой? Или слепой? Ты не видишь, что творится вокруг? Новые штольни в Твинке обрушились и заживо похоронили много хороших людей. Там черт знает что творится. Давай, шевелись. Живо отправь своего подопечного в его камеру. Чтобы через две минуты этот коридор был свободен.

И он зашагал дальше, изрыгая проклятия. По-видимому, происходящее доставляло ему удовольствие.

Юлий повернул назад. Усилк все еще лежал на полу камеры. Юлий нагнулся, подхватил его, поставил в вертикальное положение. Усилк застонал. Видимо, он был в полубессознательном состоянии. Перекинув его руку через плечо, Юлий заставил его кое-как передвигаться. В коридоре, где капитан развил бурную деятельность, другие священники гнали перед собой свои жертвы. Никто не выражал недовольства внезапным перерывом в их повседневной работе.

Они направились в темноту, как тени. Именно сейчас, в этой суматохе, для него появилась возможность легко скрыться. А может, и для Усилка?

Ярость Юлия затихла, и вместе с тем появилось чувство вины. Им овладело желание доказать У силку, что он был искренен, предлагая ему помощь.

Решение было принято. Вместо тюремных камер Юлий направился к своему жилищу. В его голове созрел план. Сначала нужно привести Усилка в чувство. Нечего и думать привести Усилка в спальню монахов. Там его быстро обнаружат. Есть более надежное место.

Читая стену, он повернул, не доходя до спален, толкая Усилка впереди себя вверх по извивающейся лестнице, которая вела в комнаты отцов-наставников. Высеченный рисунок, по которому скользили пальцы, сообщал ему, где он находится. Он постучал в дверь отца Сифанса.

Как он и рассчитывал, на его стук никто не ответил. В это время отец Сифанс был обычно занят в другом месте. Юлий вошел, затащив за собой Усилка. Он много раз стоял перед этой дверью, но никогда не входил внутрь. Усадив заключенного возле стены, он стал шарить по комнате, ища лампу.

Постоянно натыкаясь на мебель, он наконец нашел ее. Поворотом кремниевого колесика он высек искру, и язычок пламени взметнулся вверх. Подняв лампу, Юлий огляделся. В одном углу стояла статуя Акха. В другом углу было оборудовано место для омовений. На полке лежало несколько предметов, и среди них — музыкальный инструмент. На полу расстелен коврик. И больше ничего. Ни стола, ни стульев. В тени располагалась ниша. Даже не заглянув в нее, Юлий догадался, что там находится кровать, на которой спит старый священник.

Юлий принялся за дело. Он обмыл лицо Усилка водой из каменного кувшина и стал приводить его в чувство. Тот выпил воды, но его тут же вырвало. На полке лежала твердая лепешка из ячменной муки. Юлий отложил часть для Усилка, а сам съел остальное.

Затем он осторожно тряхнул Усилка за плечо.

— Прости меня за то, что я не сдержался. Но ты и сам виноват. А я, в сущности, дикарь. Какой из меня священник? Сейчас ты видишь, что я говорил правду. Мы сбежим отсюда. В Твинке обвал, и нас вряд ли хватятся.

Усилк лишь простонал в ответ.

— Что ты сказал? Как ты себя чувствуешь? Тебе ведь придется двигаться самому.

— Тебе не удастся обмануть меня, монах. — Усилк взглянул на Юлия через щелки прищуренных глаз.

Юлий присел перед ним на корточки.

Усилк отпрянул.

— Слушай, у нас нет пути назад. Попытайся меня понять. Мне ничего от тебя не надо. Я просто хочу помочь тебе выбраться отсюда. Мы сможем улизнуть через северные ворота, если оба будем одеты монахами. Я знаю жену одного охотника, Лорел, которая может приютить нас на время, пока мы будем привыкать к холоду.

— Я никуда не собираюсь идти.

— Ты должен идти. Сейчас мы находимся в комнате отца-наставника. Мы не можем оставаться здесь. Он не такой уж плохой старикан, но он обязательно донесет на нас, если застанет здесь.

— Ты не то говоришь, Юлий. Твой не так уж плохой старикан умеет хранить тайны.

Резко поднявшись, Юлий оглянулся и оказался лицом к лицу с отцом Сифансом, который бесшумно появился из ниши.

— Отец…

— Я отдыхал здесь и все слышал. Я был в Твинке, когда обрушилась кровля. Что там творилось! К счастью, я особенно не пострадал. Обломок камня лишь немного повредил мне ногу. Могу дать тебе совет: не пытайтесь уйти через северные ворота — стража закрыла их и объявила о чрезвычайном положении, так, на всякий случай, если достопочтенные граждане вздумают совершить какую-нибудь глупость.

— Ты собираешься донести на нас, отец? — От прежних времен, от дней отрочества, у него сохранился костяной нож, который украсила искусной резьбой его мать, будучи еще в хорошем здравии. Когда он задал этот вопрос Сифансу, его ладонь нащупала под сутаной рукоять ножа.