Весна - [57]

Подошёл троллейбус, толпа была огромной, Аня не собиралась лезть. У Макса времени было в обрез, он проворно протиснулся внутрь, провернув в толпе могучими плечами. Его взору опять открылось её лицо, за стеклом. Он долго, озадаченно не сводил с него глаз, словно видел впервые, благо люди, злобно теснившие и толкавшие друг друга у входа, дарили ему минуту за минутой. Но троллейбус всё-таки тронулся, и Макса повезли в сторону от Аниного лица. Но даже, исчезнув из виду, оно не выходило у Макса из головы. Аня же любовалась небом и не знала об этом ничего.

Она села в четвертый или даже пятый по счету троллейбус, когда люди на остановке наконец рассеялись. Уехала, чтобы заскочить домой. Нужно было захватить пару вещиц, и она быстро отыскала их. Выбросила несколько тяжелых книг из сумки. Легко скользила по комнате. Хотела наскоро перекусить и приготовить, что взять им с собой.

На секунды повалилась на спину на кровать, забросила руки за голову. Её маленькие ладошки смотрели вверх. Забыться, замереть. Задержать стремительные мгновения. И – она снова заспешит к Нему, к Нему помчится.

Не приходи сегодня!

Тени дерев застыли на потолке. Быть не может! Как будто он внятно, в уши сказал ей. Коротко, спокойно и безжалостно. Аня поднялась на локтях. В стенах потонул неслышимый, беззвучный отголосок Его слов. Было жутко.

Она ослышалась. Ей почудилось. Это было так, как если б он обратился к ней мысленно? Нет, совершенно не так. То были догадки, наитие, нечто смутное внутри, что нельзя передать, до того трудно казалось это отличить от собственных надежд, страхов или фантазий. Она никогда столь явственно не слышала его слов. Даже в том, первом сне. Мурашки забирались всё выше.

Ей просто почудилось. Почудилось и всё. Аня привыкла постоянно из-за чего-нибудь да тревожиться. Разве можно сомневаться, что это холодно и чётко произнес он? Не услышь она столь отчетливо, просто по звуку, по интонации, по тончайшим колебаниям голоса она немедленно и безошибочно бы поняла, чья звучит речь и о чём. Ну, разве могла звучать его речь здесь, где его не было? Почему она думает об этом бреде? Аня села на кровати. Ей было страшно.

Наваждение. Мысленно или вслух, он не мог обратиться к ней так. Только сегодня, Спирит поздним утром провожал её в институт, они ехали всю дорогу, обнявшись, и он – по-настоящему! – шептал ей ласковые слова.

Может, она сходит с ума? Ей передалось его сумасшествие? Она уже принимала как должное, когда какое-то непередаваемое чувство напоминало о нём, мнилось его незримым присутствием, его поддержкой, его призывом, она уже считала естественным, что они находят друг друга интуитивно, не сговариваясь, она понимает его без слов. Разве она слышала от кого-нибудь, что такое бывает, что это нормально?

Аня поднялась. Ноги были очень слабыми и едва могли держать её. Зачем изводить себя? Может, она ничего и не слышала. Это глупость. Её собственный страх. Он не мог сказать так, не мог. Как бы мог, после того, что было. Было? Есть! Ещё только сегодня.

Сколько раз до этого Ане ни казалось, что она ощущает зов Спирита, брошенный через расстояния, сомнения никогда не покидали её. Сейчас их не было, как бы ни старалась их придумать. Уверенность гирей покоилась на Аниной груди.

Даже если сказал, почему?!!! Зачем тогда дни и ночи, ночи и дни, ласки, слова? Слова? Что могло случиться? И Анины вечные боязливые ожидания не могли предрешить – такого! Почему? Почему? Почему? Что бы не было, идти к Нему, не медля, увидеть его сейчас же, несмотря ни на что. Сейчас же, не стоять ни секунды больше.

Аня стала собираться, члены не слушались её. Что она хотела взять? Нужно ли это теперь? Что надеть? Где то, что нужно надеть? Вещи прятались, вырывались и падали на пол. Вокруг ходило, обживалось и надёжно устраивалось одиночество.

Время почти перестало идти. Мгновения никуда не спешили, текли, как вязкие капли. Аня возилась бессмысленно долго, словно стараясь оттянуть момент, когда надо будет уйти. Не могла накрасить губы. Не подводила веки. Не было сил.

Идти. Сделать шаг. Выйти за дверь. Что за глупость, почему она застыла в коридоре. Тряпка, дрянь, истеричка, сейчас же уйдёшь, сейчас же найдёшь его. Ну! Но хотя Аня напрягла всю свою волю, она лишь дрожала и не могла сдвинуться с места. Сегодня она не придёт! Она почувствовала – по щекам катятся круглые и горячие слезы.

Что сказать ещё об этом дне? Он состоял из мириадов мгновений. Вязких. Тягучих. Бесконечных. И бесполезных. Часы громко тикали, наконец возвещая, новый миг протянулся. За окном умирал день. Говорили, смеялись и плакали дети.

Потом пришла мама. Весело осведомилась, почему Аня вдруг дома. Не забыла ли, куда идти завтра. И осеклась, заглянув Ане в лицо. Опять ни о чём больше не спрашивала. Даже не включала свой любимый телевизор и не ворчала, что ужин не готов.

Аня понимала, секунды, которые утекали медленнее и медленнее, вскоре совсем замрут, и время не то, что – остановится, времени не будет. Ей никогда не было так тяжело. Она не пыталась себе объяснить почему. Она не пыталась искать выход. Она даже не понимала толком, что произошло. Но знала – что-то произошло! Так внезапно. Так неожиданно. Так жестоко.