Весна - [19]
Аня любила бродить, забыв направленья, но давно не решалась делать это в Москве. Подобные походы прежде приводили в тупик, к свалкам и высоким оградам, к шоссе, лишённым тротуаров, запруженным машинами, изрыгающими смог.
В короткие минуты перед встречей со Спиритом, она начала забывать о часах. Оставляла их дома. Мама смирилась и уже спокойно засыпала до её возвращенья, Аня дремала днём, не важно – в своей постели или посреди гулких аудиторий. Уже не имело значенья раньше или позже завершится их прогулка. Аня забывала о часах и направленьях. Ей было так привольно шагать, куда вздумается. Не беспокоясь ни о чём.
Ведь, куда бы Аня не шла, рано или поздно ей преграждал дорогу Спирит. Он бросал в воздух свое короткое, отрывистое приветствие. И повелительно протягивал руку. Цепким кошачьим движением. Плавным, у него не было начала и конца. Стремительным, тотчас Анина ладонь оказывалась в его руке. Аня подчинялась его жесту машинально, сама не успевая это заметить. Спирит поворачивался, они пускались в путь.
По улицам, брошенным людьми. По тёмным закоулкам и пустырям. По бликующим освещённым проспектам. Мимо громадин домов. Растворённых полутьмой, потерявших свой грубый контур, и оттого таинственных и величественных. Вдоль рядов фонарей со склоненными шеями. Вдоль зудящих едва – Аня слышала это впервые – вдоль зудящих едва проводов, протянувшихся сквозь город, опутав его, как паучьи сети.
Путь долгий. Бесконечный. Тягучий. Путь, который они проделывали, почти не расцепляя рук.
Почему, обнаружив это или вспомнив потом внезапно, спрашивала у себя Аня. Не странно? При их без того странных отношениях? Не страшно? Не чересчур?
Что могло быть чересчур, после того, что она отправлялась с ним в эти странствия ночью. К концу их прогулок город был абсолютно безлюдным. Они шатались по таким местам, куда не заглядывала и шпана. Её спутник был молчалив, невидимой пропастью отделён от неё и от всего, что их окружало. Их сопровождал, держась, правда, в стороне, громадный и свирепый зверь, больше схожий с волком, чем с собакой. Он почти не приближался к ним, – или к ней? – но, завидев вдали людей, выбегал вперёд и рычал. Никто из редких полуночников не рисковал не уступить им дорогу. Что ещё могло быть чересчур? Рука Спирита так мягко вела её, всегда готовя к поворотам, неожиданным сменам маршрута, оставляя уверенной в темноте, так часто служа опорой. Он подолгу не размыкал век, даже шагая по голому льду или ныряя в проулки, что Ане казалось порой, что он слеп. Что это она ведёт его. Держать её за руку было так естественно.
Но её продолжала беспокоить рука, вверенная Спириту. Она задумывала не отдавать её. Постепенно отучить его, не создавать привычки. Хотя бы единожды она, когда надо, вспомнила о своём решении. Спохватываясь, почему-то не осмеливалась освобождать свою ладошку. Потом злилась на себя на утро, в полусне догоняя убегающее от неё время.
Стоило ли делать из этого проблему? Больше он ни на что претендовал, быть может, пока. В принципе, Аня обычно и не придавала колоссального значенья таким вещам. Если человек не был ей неприятен. Спирит не был ей неприятен. Бывало, раздражало его немое высокомерие, пугали странность, даже вычурность манер – удивительные, будто неподвластные его воле движения, – и неизгладимая печать печали на лице. Но он не был ей неприятен. Отчего её продолжала тревожить отданная ему рука? Особенно в начале прогулок, когда городская жизнь ещё не замирала. Особенно, если они попадали под свет фонарей. Под свет фар – и он мучительно закрывал лицо.
Она боялась, что их увидят вместе? Да, изумляя Аню саму, к ней приходил этот страх.
Их могли увидеть вместе. Идущими – рука в руке – и через руки связанными неразрывно и прочно. Спирита. Болезненно иного. Невидящего. Отрешённого. Аню. Прикованную к нему, завороженную его движениями. Ведомую, словно кукла. К ним могли внезапно прикоснуться глазами, когда они попадали под лучи фонарей! Кто? Боялась Аня, что их увидит кто-нибудь из её знакомых? Или ей мнилось, что кто-то совсем незнакомый уже наблюдал подолгу за ними со стороны?
Нравится ли Вам, когда Вас коснутся глазами? Не просто коснутся слегка, тут же равнодушно устремившись мимо. Но застав Вас врасплох, когда Вы совсем не ждали, выхватят невольный жест, случайное движение, тень сомнения на лице, не предназначенную им улыбку, не рождённые слёзы. И, вдруг залучатся жадной радостью от своего прикосновения. Словно отняв у Вас то, что Вы никогда не доверили б другим.
Нравятся ли Вам чужие прикосновенья? Прикосновения к Вашей жизни. Невидимые или явные. Они были непереносимы для Ани. Иногда они чудились ей повсюду. Взгляды посторонних. Летящие к ней из темноты. Из пространств, засвеченных электричеством. Ей казалось, она вспоминает их, когда приходила домой. И раздевалась тихо, стараясь не разбудить маму. Ей казалось, она вспоминает их днём. Торопясь уложиться в установленный безжалостным бегом минут ритм. Пугала бы её рука, доверенная Спириту, если бы не воображаемые прикосновения чужих глаз? Или придуманные соглядатаи только сильнее напоминали о том, что некто, чуждый и мрачный, берёт её за руку и уводит за собой. Уводит, то восхищая, то будя любопытство, то вызывая смятение, почти страх, но не давая возможности освободиться.
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
Роман греческого писателя Андреаса Франгяса написан в 1962 году. В нем рассказывается о поколении борцов «Сопротивления» в послевоенный период Греции. Поражение подорвало их надежду на новую справедливую жизнь в близком будущем. В обстановке окружающей их враждебности они мучительно пытаются найти самих себя, внять голосу своей совести и следовать в жизни своим прежним идеалам.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Роман «Площадь» выдающегося южнокорейского писателя посвящен драматическому периоду в корейской истории. Герои романа участвует в событиях, углубляющих разделение родины, осознает трагичность своего положения, выбирает третий путь. Но это не становится выходом из духовного тупика. Первое издание на русском языке.
О чем моя книга? О жизни, о рыбалке, немного о приключениях, о дорогах, которых нет у вас, которые я проехал за рулем сам, о друзьях-товарищах, о пережитых когда-то острых приключениях, когда проходил по лезвию, про то, что есть у многих в жизни – у меня это было иногда очень и очень острым, на грани фола. Книга скорее к приключениям относится, хотя, я думаю, и к прозе; наверное, будет и о чем поразмышлять, кто-то, может, и поспорит; я писал так, как чувствую жизнь сам, кроме меня ее ни прожить, ни осмыслить никто не сможет так, как я.
Новая история о любви и взрослении от автора "Встретимся на Плутоне". Мишель отправляется к бабушке в Кострому, чтобы пережить развод родителей. Девочка хочет, чтобы все наладилось, но узнает страшную тайну: папа всегда хотел мальчика и вообще сомневается, родная ли она ему? Героиня знакомится с местными ребятами и влюбляется в друга детства. Но Илья, похоже, жаждет заставить ревновать бывшую, используя Мишель. Девочка заново открывает для себя Кострому и сталкивается с первыми разочарованиями.