Веслом по фьорду! - [45]

Шумел прибой. Пони вернулись на выпас. Они задумчиво выщипывали дёрн, а с ним — тушки маскирующихся тупиков. От избытка чувств шахматист сказал бы: «Шах и мат!» Кузнец Торн пока был способен только на мат, а мы скажем просто то, что видим: «Фьорд и закат…» Ведь Норвегия — удивительная страна. Что бы там ни происходило, всё исчезает в величественной красоте её природы.

Часть вторая ПЛАМЕН СЛАВЯНИН

О фьорд!

Ты клочьями туманы

Развесил, чтоб испортить весь обзор.

Шатает.

Видимо, ты пьяный.

И я такой же — это не позор.

Мой сын

Войдёт в неведомые страны —

О них мы в новых сагах пропоём.

Надеюсь,

Он сейчас живой, румяный.

Так будем же здоровы мы втроём!

(Справедливо сожжённые рукописи Торна Кузнеца[38])

ГЛАВА 1 Там, где не растёт Иггдрасиль, не цветёт баобаб и не вьётся виноградная лоза…

Реас вскочил и понял, что в спальне, кроме него самого, больше никого нет. Астроном не пришёл — это что-то из ряда вон выходящее! Неужели наконец-то помер? Маленький письменный стол, принесённый из отцовского кабинета, был абсолютно пуст — ни чернильницы, ни листка бумаги. Молодой Пощаков уселся на кровати и некоторое время с удивлением таращился по сторонам. До рассвета оставалось не более получаса. В это время старина Галлий всегда на боевом посту!

Комната освещалась слабеющим светом луны и звёзд. За дверью послышался странный звук, будто в темноте что-то задели. Возможно, кошка, или показалось…

Реас нащупал под кроватью припрятанную от отца бутылку, отыскал кубок и плеснул себе немного вина. Чуть-чуть хлебнуть было бы в самый раз. Но пригубить ему так и не удалось — дверь распахнулась, и кто-то молча вошёл. Крепкие, высокие мужчины. Сначала один, за ним второй.

— Кто вы? — удивлённо спросил Реас, но они не ответили. Последнее, что запомнил сын герцога, — руку в перчатке, зажимающую ему рот, и странный укол в области шеи.

…Днём ранее, утром, семидесятилетний экс-педагог, финансовое состояние которого позволяло ему иметь крепкий особнячок на окраине Мадары и откладывать на пышные похороны, посвистывая сквозь последние зубы, завернул в проулок, где за последние десять лет появлялся регулярно в одно и то же время.

Местечко мерзкое, но достаточно притягательное по одной-единственной причине — здесь жил человек, от которого зависел репертуар набирающего популярность уличного театра.

— И не только в Булгаре! — с превеликим удовольствием отметил бодрый Галлий, перешагивая через дохлую собаку. — Моим славным кукерам открываются границы других стран! После их гастролей по Венеции я получил втрое больше обычного!

Добравшись до знакомой двери, вечно воняющей гнилыми яблоками и старостью, он трижды стукнул молоточком. Подождал. Стукнул ещё раз. Опять подождал и уж тогда замолотил изо всех сил, вкладывая душу!

А в ответ тишина…

— Миленькое дельце! — Сунув нос в ближайшие окна, Галлий попытался хоть что-то рассмотреть сквозь щель в плотно закрытых ставнях. Внезапно ставни распахнулись, и чьи-то сильные руки втянули его внутрь, словно чужую паршивую овцу.

* * *

Аккуратные записки предприимчивого немолодого человека в подробностях описывают всё, что случилось с Гуннаром Торнсоном с момента его продажи сварта-львами до того знойного дня, в котором мы обнаружим его чуть позже.

У живописных берегов Средиземного моря, прямо в порту, кочующие торговцы выставили невольников на продажу. Путешествуя по жаркому африканскому континенту, арабские купцы собрали столь пёструю коллекцию рабов, что могли угодить самому взыскательному покупателю с любой точки Земли. Мускулистый молодой человек, нецензурно орущий по-норвежски, гульски, поносящий всех и вся на болгарском и эсперанто, хотя и привлекал внимание, но желания расстаться с деньгами у покупателей не вызывал[39].

Пару раз Торнсона рассматривали толстосумы из Эфиопии (в качестве блюда на свадьбу местного принца), но отказались от покупки, ибо огненногривый раб понял их разговор, несмотря на то что те использовали редкий пустынный диалект. На таком же ломаном-переломанном языке викинг разъяснил пухлогубым потребителям, что санитарно-гигиеническим нормам, как и все белые люди его года рождения и младше, не соответствует. В почках у него камни с наскальными рисунками, препятствующими деторождению, собственный символ плодородия (преподносится темнокожим девственницам племени) смертельно болен, а в скелете поселились тростниковые термиты-беспредельщики. Несмотря на трудности произношения, контакт был установлен и коряво произнесённые слова попали в точку. Эфиопы схватились за головы и бросились к своим верблюдам, дабы предупредить соотечественников, оптом скупивших партию молодых европейцев…

Латиняне на подобные байки не купились. Эти ребята были хорошо одеты и по всем признакам состояли при дворе чина никак не ниже епископа. Хорошо вооружённые, со старыми шрамами на лицах, они признали в Славянине отличного воина. Закурили, разговорились, познакомились. Плам по-братски угостил их последним кляпом. Вояки из вежливости пожевали просмолённую тряпку по очереди, но из брезгливости есть не стали, выплюнули. Они сказали Пламену, что прибыли на этот рынок из Венецианской республики по поручению своего высокопоставленного хозяина дожа Белсамондо, чтобы набрать гребцов на галеру под многообещающим названием «Бёдра Беатриче», и он им в общем-то подходит. Поскольку согласия викинга для этого формально не требовалось, его и не спрашивали.