Вёшенское восстание - [46]

По словам повстанцев, их армия была создана за 23 дня с момента начала восстания.[164]

Количество личного состава постоянно менялось: возрастало в минуты опасности и резко падало в дни затишья на фронте.

5 (18) апреля, сразу после неудачного наступления красных, разведка экспедиционной дивизии 8-й армии донесла, что в рядах повстанцев мужчины от 12 до 60 лет и женщины-добровольцы, всего вооруженных сил до 30 000 «пехоты и преимущественно кавалерии, которая дает им возможность бить по нашим флангам».[165]

К моменту первого контакта с Донской армией (конец апреля — начало мая 1919 г.) у повстанцев было 29 455 бойцов.[166]

Возможно, это был списочный состав, так как первый связной, добравшийся до повстанцев, сотник П. Г. Богатырев, 28 апреля (11 мая) донес, что «численный состав восставших до 25 тысяч человек».[167] Характерно, что этот состав был сразу после отражения очередного наступления большевиков.

К 1 мая (по новому стилю), до начала наступления, по данным советской разведки, против войск 9-й армии повстанцев было 8700 человек, против войск 8-й армии — 7150. Всего — 15 850 человек. Советский военачальник А. И. Егоров тоже называл эту цифру — «до 15 тысяч».

Когда передышка на фронте совпадала с полевыми работами, силы повстанцев сокращались еще больше. Так, по одним данным, 1-я повстанческая дивизия насчитывала 3500 человек, а по данным на 21 апреля (4 мая) — время мирных переговоров повстанцев с красными — в районе расположения дивизии три полка по пять сотен, в сотне — 40–50 человек, оружие — 2 винтовки на 3 человека, в цепь ставятся безоружные юноши 15 лет.[168]

В зависимости от ситуации менялось и количество неказаков в повстанческой армии. Так, по данным разведки, в селе Березняги, которое примкнуло к восстанию 11 (24) марта, находился полк казаков в 400 пеших и 200 конных бойцов и 250 местных добровольцев, но 1 мая (нового стиля) красные начали наступление, и 3 мая (нового стиля) их разведка донесла, что к казакам в Березняги за два дня пришли еще 1000 добровольцев. В результате в Березнягах был создан полк из крестьян в 1200 стрелков.[169]

Сначала, в первые дни восстания, полки формировались полнокровные, 6-сотенного состава. Так, с 27 февраля (12 марта) был сформирован Шумилинский полк из 900 пеших и 200 конных казаков.[170] Позже, когда повстанческие части были развернуты в дивизии, полки стали формировать из 4 сотен. Так, в конце мая в Усть-Хоперском полку было 4 сотни, в сотне — 120 человек, 20 шашек, 40 винтовок. 10 (23) мая на ягоднинском направлении — 2 полка (1-й Вёшенский и 2-й Еланский) по 4 сотни (в Вёшенском — 3 конные и 1 пешая), в сотне 100–106 человек.

Командный состав в подавляющем большинстве был выборным. Исключение составляла Казанская станица. 27 февраля (12 марта) красными была перехвачена телеграмма из Казанской в Шумилинский уряднику Симонову: «Я назначен высшими властями командиром Казанского полка. Вы назначаетесь командиром Шумилинского полка. Произведите полную мобилизацию и учет нашего оружия и снаряжения. Есть ли у вас пулеметы? Ожидайте дальнейших распоряжений. Егоров».

Дисциплина была своеобразной. Кудинов писал в мемуарах: «Ни суровой подневольной дисциплины, ни смертных приговоров у меня не было». Военно-полевые суды, карательные отряды, контрразведка «были исключены». «У меня была полная свобода политического мнения, — писал Кудинов, — каждый казак мог исповедовать какую угодно идею, мог открыто говорить, и никакого преследования на него со стороны других не было. Для провинившихся у нас был народный суд: провинившегося судили сами казаки в той части, в которой проступок был совершен».[171]

Повстанцы решили: «Мы восстали против расстрелов, а потому у себя полевых судов не вводить».[172]

Подобная дисциплина на первых порах отрицательно сказывалась на боеспособности. Так, хутор Панкратов, присоединившийся к восстанию, получив приказ выслать разъезд в сторону Слащевской, собрал хуторской сбор, долго обсуждал приказ, затем выслал двоих добровольцев в санях, запряженных одной лошадью.

Повстанческое руководство стало подтягивать дисциплину. Приказ № 32 по Верхне-Донскому округу от 27 апреля (10 мая) 1919 года гласил:

«Второй окружной съезд представителей станиц и фронтовых частей в заседании своем 18 и 19 сего апреля между прочим обсуждал вопрос о частичных наших неудачах на фронте. Обменом мнений было установлено, что неудачи эти по большей части объясняются не превосходством сил противника и не его стойкостью в бою, а нашей неорганизованностью и разрозненностью действий наших боевых частей.

Неорганизованность наша замечается с самых малых боевых частей, с сотен.

Граждане, сотни, избравши себе командира, не считают своей обязанностью всецело подчиняться ему и беспрекословно исполнять его боевые распоряжения, а напротив, стремятся боевые распоряжения делать скопом — с согласия всей сотни». Съезд постановил образовать суды сотенные, полковые и дивизионные, которые избирались из трех человек и секретаря. Высшим судебным органом в округе считался Народный суд.[173] Ему были подсудны дивизионные командиры и даже командование повстанческой армии. Подсудимые приговаривались к порке от 15 до 50 розог и до 100 розог, «если провинившийся допустил преступление, которое послужило причиной лишней потери бойцов или неудачей в бою».