Вещность и вечность - [17]
Прошел год. Иттен поднаторел в технике. Но где же Система, – вскричал он в отчаянье, – и получил ответ из уст самого Ахуры-Маздая[64]: «Борьба – основа всего!»
Фридл Дикер. 1916. Вена.
И увидел Иттен: каждому цвету в бело-черной шкале отвечает градация серого: красный – интенсивно-серый, синий – глубокий серый. Всему есть оппозиция: точке – линия, плоскости – шар, свету – тень, добру – зло.
Движение создает из точки линию, вращение плоскости – шар, свет рождает тень, а добро, в таком случае, является источником зла… В белом собраны все цвета спектра, а черного и вовсе не существует в природе цветов. Свет одолеет тьму!
Иттен открывает свою школу, и Фридл записывается туда в числе первых учеников. Из царства «спонтанного самовыражения» она попадает в мир мистики и логики. Искусство, оказывается, служит мировой гармонии, и потому задача творца – вовсе не самовыражение, а выявление связей между словом, звуком, формой, цветом и движением.
Иттен читает им Кандинского:
«Каждая форма, даже когда она совершенно абстрактна и выглядит чистой геометрией, имеет собственный звук и духовное существование с особыми свойствами… Острые цвета звучат острее в острой форме.
Каждой чистой форме соответствует только один цвет в своей полноте: круг – синий, квадрат – красный, треугольник – желтый».
«Белый цвет действует на нашу психику как великое безмолвие. Черный цвет внутренне звучит как ничто без возможностей, как мертвое ничто после угасания солнца, как вечное безмолвие без будущности и надежды»[65].
Иттен цитирует великих китайцев:
«Слово и образ – это знаки духа; они – из единого источника; они – сестры; един у них смысл; лишь в словах и образах является к нам дух[66]; …Cлово – это Форма выражения духа».
«Из всех упражнений наиважнейшее – дыхание. Мы думаем так, как дышим, подобен дыханию и ритм повседневности. У мелочных и жадных дыхание коротко. Люди, которые многого добиваются в жизни, обычно обладают медленным, спокойным, глубоким дыханием»[67].
Последнее письмо, написанное Фридл в Терезине, заканчивается такими словами: «Я желаю Вам долгого и глубокого дыхания – это самое главное».
Франц Зингер. Веймар. 1921.
Баухауз
В 1919 году шестнадцать «сплоченных индивидуалистов, евреев, большевиков и критиканов»[68] вместе со своим учителем Иттеном переезжают в Веймар. Там открывается новая школа «Баухауз».
Вальтер Гропиус, директор Баухауза, держит речь перед «молодыми архитекторами»: «Цель Баухауза – не в создании какого-либо стиля, системы, догмы или канона, не в рецептах или моде. Его деятельность животворна, поскольку не связана с какой-то определенной формой, но ищет выражения духа жизни в постоянно изменяющихся формах».
Гропиус призывает учиться у средних веков. «Мы все должны вернуться к Ремеслу! Искусство – это не профессия… Давайте же вместе создавать новую конструкцию будущего, которая объединит в себе архитектуру, скульптуру и живопись в единое целое, и руки миллионов творцов-рабочих вознесут к небу этот кристальный символ новой веры!»[69]
Мастера и подмастерья живут коммуной, обедают в общей столовой. Еда отличается исключительной дешевизной и «содержит в себе гораздо больше чеснока и философии маздаизма, чем питательных веществ»[70].
«Недоедать полезно, – поучает Иттен. – Художник должен облагораживать свое существо, уничтожая в себе влияние материальных сил, изгоняя из себя элементы темного начала, прибегая к очищению, посту, медитации».
Фридл Дикер. «Город». Коллаж из цветных тряпок. Баухауз. 1922. В это время Фридл занималась у Пауля Клее на текстильном факультете.
Финансовый дефицит Баухауза в первый год составлял 132 000 немецких марок при общем бюджете 163 000. Денег не было ни на отопление помещений, ни на покупку мебели.
«Фридл рассказывала, какими они были в Баухаузе – бедными да веселыми… Как-то Зингер пришел к ней и говорит: это ужасно, у тебя даже стола нет. Я тебе принесу полстола, одна американка мне подарила стол, так я тебе отрежу половину. Так он и сделал. А американка возьми да приди в гости к Зингеру. Видит – от ее стола осталась половина. Зингер объяснил американке, что зима выдалась холодная и пришлось истопить полстола. О, какое несчастье, почему ты мне не сказал, я бы тебе прислала дров. Поверила! Фридл рассказывает и хохочет, а смеялась она так заразительно…»[71]
Фридл подружилась с Францем Зингером в школе Иттена. В 1918 году он вернулся с фронта, и с тех пор они неразлучны. Разве что Франц изучает архитектуру, а Фридл – все на свете.
В Баухаузе мастера стремились распознать область способностей студента и направить его в соответствующую мастерскую. Разносторонне одаренной Фридл это очень подходило: на занятиях у больших мастеров она училась ткацкому ремеслу, архитектуре и дизайну, скульптуре и промышленной графике. Она быстро выдвигается в ряд лучших учеников и начинает преподавать новичкам «Вводный курс» Иттена.
Пауль Клее
Фридл посещает семинар Пауля Клее на тему детского творчества. Он и сам рисует как ребенок. Перо плавно скользит по бумаге, и возникают легчайшие города, башенки, простые, незамысловатые люди и звери. Скрипач-виртуоз, он разыгрывает на скрипке свои рисунки и рисует картины смычком.
