Вещий князь - [38]

Трое воинов в кожаных, с пришитыми железными полосками, панцирях, неслышно ступая, пробирались поросшим ивняком берегом. Шли быстро, вдоль почерневших сугробов, тихо: ни одна ветка не хрустнула, не покачнулась, словно и не было там никого. Лишь на миг, промелькнув, отразился в ручье шлем малыша Снорри. Он шел последним, за Хрольвом Приблудой и Фриддлейвом. В плотной шерстяной тунике и панцире от ходьбы стало жарко, Снорри облизнул губы, чувствуя, как холодный пот противно течет по спине. Вот бы сейчас в ручей! Даже в такой, мартовский. Нырнуть, разбежавшись, в холодную воду, смыть липкий пот и накопившуюся за весь лагерь усталость. Жаль, нельзя. Сегодня – последнее задание Эгиля: обнаружить и захватить вражеского лазутчика, тайком пробравшегося в Бильрест-фьорд. Разрешались любые приемы, кроме смертельных, хотя, всякое бывало в военных играх, случалось и гибли. Что ж, у каждого своя судьба, никто не избегнет норн приговора… Вчера кинули жребий: лазутчиком выпало быть Хельги. Всех остальных Эгиль поделил на три группы – по четверо воинов в каждой – ну, парни, кто первый найдет и обезвредит врага? Фриддлейв тогда закусил губу, прошептал про себя что-то злобное, Снорри не разобрал – что, но догадался, в чем поклялся Фриддлейв самому себе. Ясно в чем: первым отыскать Хельги! Почти целый день Фриддлейв без отдыха гонял команду, но, похоже, без толку. Снорри вздохнул: хоть Хельги его друг, но захватить его сейчас в плен – большая честь. Эгиль Спокойный На Веслах вместе с кузнецом Велундом лично обещали наградить победителей. Велунда Снорри побаивался, а кто его не побаивался? Говорят, в своей кузнице он спокойно общается с ведьмами и йотунами, Хельги, правда, рассмеялся, узнав о таком, но разуверить приятеля не смог, как ни старался. Да, хорошо было бы, если б именно Хельги стал вожаком младшей дружины. Хотя… Фриддлейв Красавчик совсем не уступает сыну Сигурда в ловкости, уме и отваге. И в силе… Нет, Фриддлейв даже, пожалуй, посильней будет. Зато Хельги лучше владеет мечом… А Фриддлейв – секирой. В общем-то, на равных они, наверное. Хотя, конечно, не сила, не ловкость, и даже не ум важнее для вождя. Удача! Вот то, что делает хевдинга настоящим вождем. Удача и слава – вот что манит к нему воинов. Хевдинг без удачи – не хевдинг, а нидинг, годный лишь на то, что б его самого принесли в жертву богам, как бывало в старину с конунгами в неурожайные годы. Когда есть было нечего, когда рыба уходила далеко в море, а земля переставала родить и не было зерна даже на то, чтобы сварить пиво, тогда люди убивали конунга и разрубали на части его тело: часть кидали в море (чтобы была рыба), остальные части закапывали в полях у каждой усадьбы. Сигурд говорит – это помогало. Снорри передернул плечами: интересно, кто удачливее, Фриддлейв или Хельги? Вроде бы пока удача больше улыбалась Хельги. А если они его поймают сегодня… или завтра, или еще через пару дней? Что, тогда будет считаться, что удача отвернулась от Хельги? А, если не поймают – тогда удача отвернется от них? Воин без удачи – это плохо.

С противоположного берега ручья донесся шум камнепада. Фриддлейв остановился, прислушался. На лице его мелькнула довольная улыбка. На том берегу шумел Хрольв Приблуда – специально сталкивал с тропы камни. Пусть – если лазутчик затаился на скалах (а это – лучшее место, Фриддлейв и сам бы его выбрал) – он ждет опасности именно с той стороны. Пусть волнуется, готовится напасть первым, до боли в глазах всматриваясь в каменистый берег. А в это время основные силы Фриддлейва – в лице молчаливого крепыша Норма из Снольди-Хольма и малыша Снорри – нанесут свой удар. Да и солнце с этой стороны, садясь, будет светить им в спины, а врагу в лицо. Ничего, сын Сигурда-ярла, мы еще с тобой потягаемся! Придет время, и люди заговорят о ярле Фриддлейве.

Красавчик внимательно всматривался в высокие вершины серовато-желтых скал, покрытые быстро таявшими сугробами – именно там и должен был прятаться Хельги…

– Видите ту скалу? – остановившись в ивовых зарослях, шепотом обратился Фриддлейв. Снорри и Норм молча кивнули.

– Вон – тропинка. Мы с Йормом пойдем по ней, а ты, Снорри, обогнешь скалу справа, вдоль обрыва, сможешь?

– Лазил же за птичьими яйцами, – обиженно отозвался Снорри. – Тем более, может, там и нет никого.

– Может, и нет. – Пожал плечами Фриддлейв. – Посмотрим.

Солнце скрылось, и черные тени от скал легли на воды ручья, стало значительно холоднее. Хельги чувствовал, как замерзли щеки; осторожно растер их руками, прислушался… Нет, не зря на том берегу ручья летели камни. Кто-то пробирался там узкой тропою, это явно были воины одной из групп Эгиля. Хотя, конечно, может, и не они, может, кто-нибудь с хуторов. Может, и не они. А может, и они! Вполне могли быть. Могли быть… А значит – нельзя было шевелиться, выдавать себя, нужно было лежать, сросшись с сугробами, как древесный гриб сращивается со стволом. Хельги так и сделал. Ждал.

Казалось ему, словно как-то не так падали камни со скал. Слишком уж часто. Словно их специально сталкивали… Вот, вот, опять! А не засада ли это? Как тогда, в лагере: шумят в одном месте, нападают – в другом. Но тогда нападавшие должны точно знать то место, где прячется Хельги! Впрочем, Фриддлейв – если это Фриддлейв – далеко не дурак, догадается.