Вещественные доказательства - [13]

— Борев, ты гений. Давай скорее!

— Что давать, спички?

— Монеты. Неужели непонятно?.. Да не эти! Давай по три копейки. Вот, как у меня…

— Может быть, еще захочешь по четыре? Так пока Монетный двор таких не выпускает.

Борев порылся в карманах, собрал довольно много трехкопеечных монет и передал их Немцову. А тот стал заполнять ими мой пустой ящичек. И я сразу потяжелел.

— Четырнадцать штук, — сказал Немцов. — Теперь понял?

— Теперь да… ничего не понял.

— Где уж тебе, эмбрион Шерлока Холмса! Пойди лучше к Наде. На сегодня, товарищ младший следователь, я вас освобождаю от всяких заданий.

Тут как раз и вошла Валя. Она была явно чем-то взволнована.

— Валя, — спросил Немцов, — что случилось?

— Я по важному делу. Решила, что звонить неудобно. Вот и вырвалась на минуту. — Она выразительно посмотрела на Борева. — Можно?

— При нем можешь говорить что угодно. Все равно не дойдет.

— Да, да, — подтвердил Борев, — не стесняйтесь, девушка. Я идиот.

— Понимаешь, Виктор, этот Сербин из «Стройфаянса»… оказывается… он взятки дает.

— Какой негодяй! А как ты об этом узнала, Валя?

— Своими ушами слышала. Пришел он сегодня утром к Кузьме Лукичу. Я пропустила его. О чем они говорили вначале, не знаю. Потом слышу, Кузьма Лукич кричит: «Ты что, прохвост, подкупить меня хочешь? Грязные бумажки суешь?»

— Так и сказал: «грязные бумажки»?

— Так и сказал! Потом ему из обкома позвонили, он уехал, а я — сюда. Что делать, Виктор?

— Ничего не надо делать, Валюша. Пока ничего. А вот когда Сербин появится снова, немедленно сообщи мне. Понимаешь, немедленно!

— Да что ты, Виктор, не придет он! После того, что случилось…

— Вот как раз после этого он и придет. Не может не прийти. Как считаешь, Борев?

— Эва, сказал! — воскликнул Борев. — Его, поди, уж и след простыл. Он там!.. — В креслице сидит и аэрофлотский завтрак дожевывает.

— Да, все-таки толковая редколлегия в нашей стенгазете. Правильную дала тебе оценку. Беру слова обратно: ты даже не эмбрион.

Потом Немцов помолчал минуту и сказал Вале:

— Значит, сразу же сообщи мне.

— Ясно. Если окажешься пророком, жди звонка.

Валя ушла, а через минуту зазвонил телефон. Трубку взял Борев.

— Слушаю… Здравствуйте, Дарья Федоровна, это я, Борев… Перевод, говорите? Сербину? Ага, Огнецвету!.. На пять тысяч? Эва, ничего себе сумма! А вы не ошиблись, Дарья Федоровна?.. Сами извещение с почты ему отнесли? Ага, тогда другое дело. Спасибо, Дарья Федоровна.

Борев положил трубку.

— Так я и думал, — сказал Немцов. — Теперь слушай меня, Николай, внимательно. Сегодня или завтра в городе, наверно, состоится крупная покупка. Скорее всего, в ювелирном магазине. Надо засечь эту покупку.

— Но кто-то мне сказал, что я сегодня свободен.

— А разве говорил кто? Ну так считай, что ты этого не слышал. И если сообщишь мне, что какая-то гражданка купила за десять рублей позолоченные клипсы, то пощады не жди.

— Вот всегда так: шпыняют, грозят, давят на психику. Я пойду, конечно. Ведь я же эмбрион. Да и тупица к тому же…

Продолжая ворчать, Борев ушел. А потом открылась дверь кабинета, и в ней показался Архипов.

— Зайдите ко мне, Немцов. Хотя ладно, тут все равно никого нет.

— Слушаю вас, Федор Федорович.

— Вам известно что-нибудь об Огнецвете?

— Знаю, что недавно появился в нашем городе. Живет в гостинице «Унжа». Располагает большими деньгами. Я думаю…

— Думать никогда не вредно. Но надо и действовать.

— Каким образом, Федор Федорович?

— Надо выходить на Огнецвета. Неужели не ясно? Разработайте предложения и доложите. И вообще, как развивается дело?

— Я тут предпринял один следственный эксперимент.

— Опять самовольничаете, Немцов?

— Ну, в данном случае дело касается лично меня. Хочу преподавать в местном заочном филиале юридического института. И заявление уже подал. Чувствую, что именно там изготовлена фальшивка насчет Никанорыча. Если клюнут на мою наживку, то мы будем это точно знать. Меня натолкнул на эту мысль поступивший из горфинотдела акт о подделке зачетных ведомостей в этом институте.

— И вы сами понесли заявление? Наживка-то дохлая, это ведь и дураку ясно.

— Они, конечно, не дураки, вы правы, Федор Федорович. Но когда человека загоняют в угол…

— Положим, пока вы еще никого в угол не загнали.

— Как сказать… Видели бы вы Столбова. Отменной наглости человек, но почувствовал, что теснят его, и запетлял, как заяц по пороше.

— Петли эти еще распутывать надо. Вот если зацепите Огнецвета, то тогда, может быть, это вам и удастся. Значит, подготовьте ваши соображения. И быстро. А не то придется выходить на Огнецвета без вас.

— Слушаюсь, Федор Федорович.

Архипов вернулся в свой кабинет, а Немцов остался один.

«Как же мне все-таки быть? — рассуждал он сам с собой. — Прокурор советует выходить на Огнецвета. А может быть, рано?..»

Невеселые эти размышления были прерваны довольно неожиданным появлением Екатерины Павловны.

— Можно к вам? — кокетливо спросила она. — Не помешала?

— Напротив, — ответил Немцов. — Я очень рад. Поболтать с молодой красивой женщиной — одно удовольствие. Присаживайтесь.

Екатерина Павловна села.

— А вы льстец, товарищ Немцов… Но я по делу. Относительно вашего заявления. Доложила я своему начальству. Оно согласно. Но зачислим вас с осени, все равно скоро конец учебного года.