Весенняя страсть - [2]

Джон в ужасе замер. Эшби горит! О Боже, лучше повеситься, чем сгореть. Треск пламени, пожиравшего все на своем пути, так усилился, что заглушил остальные звуки. Джона пронзила отчаянная мысль о побеге.

Упираясь острием меча в пол, он попытался встать с постели, но от слабости его сразу зашатало. Как он убежит от огненной смерти, если у него нет сил даже подняться? Ответ был прост: ему не удастся спастись. Джон наклонил голову, понимая, что умрет ужасной смертью. Он сгорит.

Снова подняв глаза, Джон увидел, что дым уже вьется над ним, становясь все гуще и темнее. В ноздри ударил едкий запах задымившегося тростника. Внезапно дверь спальни распахнулась – старые кожаные петли протестующе заскрипели.

Ужасно кашляя, Николь ворвалась в комнату, на плече у нее висела свернутая в кольцо веревка. В светло-карих глазах дочери стоял страх, лицо было перепачкано сажей, платье обгорело. Она швырнула веревку через комнату и захлопнула за собой дверь, но та снова со скрипом отворилась. Девушка налегла на нее спиной и закрыла.

Джон уставился на веревку, лежащую под окном. Он понял, что дочь хочет его спасти. Такая забота тронула отца, но он хорошо понимал, что Николь задумала невозможное. И не только из-за его грузности. Джон вздохнул и попытался усмехнуться. Веревка почти наверняка завершит дело, начатое мечом Рэналфа: она разорвет его надвое.

– Дочь, – сказал он ей, – тебе не спасти меня.

– Отец! – хриплым голосом выкрикнула Николь.

В этот же миг дверь с силой распахнули, и девушка отлетела в другой конец комнаты, упав лицом вниз, совершенно ошеломленная.

На пороге стоял рыцарь, высокий, огромный, настоящий великан. Его одежда была залита кровью, а пятна цвета ржавчины на мече свидетельствовали о том, что он отнял жизни у многих обитателей Эшби. Хотя лицо рыцаря было скрыто, Джон узнал его по огромному росту. Перед ним стоял Гиллиам Фицхенри, брат Рэналфа Грейстенского. Молодой рыцарь молча шагнул в комнату, держа перед собой оружие.

Значит, Рэналф поджег Эшби, не удовлетворившись множеством смертей. Господин Джона собирался стереть с лица земли даже воспоминания о мятежном вассале. Таков удел предателя.

Джон приготовился к смерти. Его рука больше не сжимала рукоять меча, а безвольно лежала на ней. Нет, он не добавит к совершенному греху еще один, не станет сопротивляться справедливому возмездию и умрет от руки брата своего господина. По крайней мере смерть от удара меча менее мучительна, чем от огня пожара.

– Так вот ты где, подлый предатель! – воскликнул Гиллиам Фицхенри, подходя к Джону на расстояние длины меча. Его глубокий голос стал хриплым от дыма. Указывая острием клинка на окровавленные повязки на животе Джона, он продолжил: – Вижу, мой брат оказался не таким беспомощным, как тебе хотелось бы. А ну поднимай оружие и попробуй на вкус металл другого сына Грейстена!

Слова звучали холодно и твердо.

Не веря своим ушам, Джон смотрел на молодого рыцаря, уверенный, что ослышался. Стены зала содрогались от людских криков, балки стонали и трещали, охваченные огнем. Легкие Джона отказывались работать, он почти не мог дышать от горького, едкого дыма. Времени оставалось мало. Почему же этот парень не наносит удар?

Николь пошевелилась, пытаясь вдохнуть воздуха и прийти в себя. Она с трудом поднялась на четвереньки, ее руки дрожали.

– Нет! – прохрипела она. – Остановись! – Девушка задыхалась.

Гиллиам не обращал на нее внимания.

– Поднимай свой меч, – приказал он пожилому мужчине, – пока ты не сгорел!

Сердце Джона разрывалось между печалью и гордостью от этих слов. Младший брат лорда Рэналфа предлагал несчастному предателю бесценный дар – достойную смерть, смерть порядочного человека, каким когда-то был Джон.

Собрав остаток сил, он оторвал конец меча от пола и даже попытался расправить плечи, утешая себя тем, что его уход из жизни свершится быстро и почти безболезненно.

Гиллиам кивнул, давая понять, что уважает мужество противника перед лицом смерти. Этого было достаточно, чтобы вернуть Джону потерянную душу. Он закрыл глаза, и его дух свободно воспарил в небеса, прежде чем меч противника успел пронзить ему горло.

ГЛАВА 1

Проклятие! Где же, в конце концов, де Окслейд? Лишь свадебный договор, который они составили прошлой весной, может ее спасти. Николь Эшби шумно и зло выдохнула; в холодном воздухе заклубилось облачко пара. Она упрекала себя за возникшие сомнения; надо верить, что ее молочная сестра сумела доставить послание. Для нее, Николь, нет ничего ужаснее, чем насильственный брак с человеком, убившим отца, разрушившим ее дом.

Лучше принять смерть, чем сделать Гиллиама Фицхенри владельцем Эшби. Нет, лучше ему умереть.

Четырьмя широкими шагами она пересекла маленькую комнатку, подошла к двери и уставилась на нее. Самолюбие требовало попытаться вырваться из заточения, но дверь не поддавалась. С тех пор как лорд Рэналф арестовал Николь, она уже четыре месяца находилась под его надзором. Ничего удивительного, что ее заперли накрепко.

Николь резко повернулась, и распущенные волосы рассыпались по плечам; каштановые локоны достигали пояса. Николь шагнула мимо стула и горшка, мимо набитого грубой соломой тюфяка, служившего ей постелью. Зеленые, расшитые золотом юбки дорогого наряда, специально сшитого к свадьбе, от которой она упорно отказывалась, колыхались при малейшем движении. Лучше бы насильнику вернуть ее повседневную одежду, иначе скоро он не узнает дорогих нарядов. Прошлой ночью девушка нарочно улеглась в них спать.