Весенний этюд в кошачьих тонах - [32]

Она отвернулась, чуть слышно шмыгнув носом, и уже хотела убрать руку с робкиной руки, но Робка удержал её, а другой рукой погладил девушку по иссиня-чёрным волосам. Она закрыла глаза и из них сами собой покатились слёзы.

— Ты такой хороший, Робико-сан!.. — Робка улыбнулся — этой кличкой Гелька когда-то «мстила» ему в художке за «булгаковскую ведьму», подчёркивая его по-восточному скуластую и чуть раскосую внешность и всем известную симпатию к анимэ. Она улыбнулась сквозь слёзы, — только ты не спрашивай меня пока ни о чём, хорошо?

И тут Роб вдруг вспомнил, что у него пропадает оплаченный заказ их с Алей столика в любимой кафешке. На секунду взгрустнув, он вдруг понял, что ему, возможно, надо спасать человека, и он решил, что сейчас такое стечение обстоятельств как раз кстати.

— Так, хватит распускать нюни, тут неподалёку есть отличное местечко, у меня там заказан на сегодня столик. Мы с моей девушкой должны были сегодня отмечать там её поступление в училище. Она тоже поступила на живопись, возможно, вы даже будете вместе учиться. Она внезапно уехала, это печально, но ты меня тоже об этом не спрашивай. Но заказ в кафе пропадать не должен, поэтому предлагаю отметить не её, а твоё поступление и немного развеяться! А там смотри сама — если захочешь, поделишься своей бедой. А работы ваши мы потом заберём. Побежали?

— Побежали. — Гелька улыбнулась, вытерла слёзы и размазанную тушь, делающую её похожей на готку, и они рванули «реализовывать заказ».

Знакомый официант в кафе посмотрел на Роба с другой дамой с некоторым недоумением, если не сказать — с неодобрением. Роб отозвал его в сторонку и объяснил, что всё по-старому, просто Аля внезапно уехала, а у его бывшей одноклассницы какие-то проблемы, и ей сейчас очень нужна поддержка. Когда же для пущей убедительности Роб положил в карман гарсона маленькую сиреневую бумажку, тот даже сказал, что он и сам обратил внимание на заплаканные глаза одноклассницы.

Как оказалось, Гелла со вчерашнего обеда ничего не ела — просто пропал аппетит после разговора с её парнем. Так что холодная телятина, предусмотрительно заказанная Робом для них с Алечкой, пришлась весьма к месту, причём обе порции. Гелька на своих шпильках была ростом всего на два-три сантиметра ниже Роба, а он был далеко не низкорослым. Так что и аппетит у неё был явно не алин. Хотя, наверное, она просто была голодна или перенервничала. По её фигурке нельзя было заподозрить в ней обжорку. Благо, Робка не забыл сегодня позавтракать. Но, подумав, он всё же заказал себе ностальджи-салат из креветок, а даме — фисташковое мороженое, которое оказалось её любимым — Роб нечаянно попал в десятку. Благодарности «ведьмочки» не было предела. Она вновь почувствовала себя красивой девчонкой, окружённой вниманием галантных мужчин, коими сегодня были улыбчивый официант и неизменно внимательный к ней Роб.

— Ну что, полегчало?

— Если б ты только знал, насколько! — она уже выглядела гораздо лучше и смотрела на Робку глазами, полными теплоты и даже нежности.

— Ах, если б не был верен я другой… — улыбнулся Робико-сан, — Зай, может, всё же поделишься своими бедами?

Гелла сначала на мгновенье помрачнела, а потом вздохнула, улыбнулась и ответила:

— Ты вернул меня к жизни, Робико-сан, тебе расскажу, всё равно хуже, чем есть, уже не будет.

И она поведала своему благодетелю грустную историю о том, что как она себе ни давала зарок не общаться с мажорами, так-таки и умудрилась втрескаться по уши в одного из этих избалованных папенькиных сынков. Он сразил её всем — эрудицией, шармом, стилем, обходительностью. Он привёл девушку в сказку и стал для неё волшебным принцем. Всё было так красиво! И она поверила открытому взгляду его чистых голубых глаз! Доверилась и расслабилась… А дальше — стандарт! Пока всё нормально — полный лямур, на ушко — мур-мур, типа, люблю, хочу быть только с тобой, единственная, подрастём — поженимся и так далее в том же духе. А как узнал, что беременна — так в кусты. Типа, куда, дура, смотрела, предохраняться должна девчонка — если чо, ей рожать. В общем, ей светит материнство в аккурат к шестнадцатилетию.

— Понимаешь, Робико-сан, я сейчас всего боюсь, — голос её задрожал, на глаза опять навернулись слёзы, и Робу ничего не оставалось, как снова взять её за руку, — беременности — боюсь, рожать — боюсь, реакции родителей — боюсь, аборта вообще боюсь, говорят, это очень больно, но больше всего я боюсь убивать, ведь аборт — это же убийство, Роби! — Она посмотрела на Робку полными отчаяния глазами, но потом вдруг резко переменилась в лице и выдавила сквозь зубы: — Но ребёнка от такого «папаши» я рожать не хочу! Знаешь, Роби, что этот урод мне выдал прямым тестом? — гелькины чёрные глазищи блеснули дьявольским огнём ненависти, — «Вы, — говорит, — художницы, вообще все — шлюхи! Сначала трахаетесь направо и налево, а потом ищете богатенького лопоухого мальчика, чтобы повесить ему на шею своего выродка! Со мной, говорит, этот номер не пройдёт!» Прикинь, какой козёл?! Убила бы!

— А вот это не выход! — к месту вставил Роб.

— Да знаю! Это я образно!

— Даже образно не думай! Женская психика — штука тонкая. Я уже имел возможность в этом убедиться, — тут он сделал «квадратные» глаза и надрывно вздохнул. — Лучше скажи, ты уже что-то для себя решила?