Весенний этюд в кошачьих тонах - [14]

Некоторое время они шли молча. Её что-то тяготило. Что-то очень глубоко засевшее, там застрявшее и незаживающее. Робка чувствовал это и не расспрашивал, чтобы не драть по живому. Он знал — сейчас не время. Но когда гнетущая пауза уже начала затягиваться, он повернулся к ней, и улыбнувшись, попросил:

— Расскажи мне, пожалуйста, «краткую историю жизни Алечки».

Алевтина словно внезапно вышла из гипнотического транса.

— Ну, кратко вряд ли получится! — уже с весёлыми искорками в глазах и деланной серьёзностью произнесла она, — слишком долго живу я на этой грешной земле! — важно поведала девочка и засмеялась. — Но я попробую.

Сосредоточенно нахмурив лобик, будто роется где-то в глубинах памяти она стала картинно живописать своё жизнеописание.

Она была волгодончанкой уже во втором поколении. Её дед с бабкой приехали по комсомольской путёвке строить завод «Атоммаш» ещё в советские времена, когда в новой части города было всего два дома. В общем, давно это было. Мать её родилась и выросла в Волгодонске. Здесь же закончила институт и пошла после его окончания работать на Атоммаш, где и познакомилась с будущим своим мужем и алиным отцом. Красавец-мужчина, передовик производства, высокая зарплата, не пьёт, не курит, любит до безумия. Ну что ещё надо для счастья? Расписались, получили двухкомнатную, строили планы. Началась перестройка с её перегибами и трудностями. Но они были счастливы вместе, и всё им было нипочём. Родилась Аля. Маленькое тёплое солнышко в их трудной в то время жизни. И говорить начала рано, и слух музыкальный, и рисовала лучше всех, и читать научилась в три с половиной года, и в школу с шести лет, и училась на пятёрки, и ребята с девчатами в школе любили и уважали.

— Ну сплошная радость, а не ребёнок! — опять рассмеялась Алечка.

Кроме основной школы она успевала ещё учиться в музыкальной по классу фортепиано и заниматься гимнастикой в спортивной. После пятого класса она поступила в художественную школу и две другие канули в лету. Там она проучилась пять лет, с нулевого класса по четвёртый. А потом вот сорвалась и прикатила в столицу в родной тётке Вале поступать в художественное училище. Правда, опоздала, зато теперь даже работает, а не совсем сидит на шее у родителей. А остальное он и сам видит.

— Краткость — сестра таланта! — зааплодировал Робка, смеясь, — а что же ты прикидывалась в актовом зале, что не имеешь к музыке никакого отношения?

— Ну во-первых, я этого не говорила, ты сам так решил, — прячась за стоящее посреди аллеи дерево и хитро выглядывая из-за него, ответила Аля, — во-вторых, я училась всего три года и сейчас действительно не имею к фортепиано никакого отношения. А в-третьих, мне просто было прикольно сидеть и смотреть, как это делаешь ты. Вот так! Всё просто!

Она показала ему язык и бросилась убегать. Ну конечно же, она знала что это бесполезно — Робка догнал её в три прыжка и поймал за руку. Первым его желанием было обнять и поцеловать беглянку, а, видимо, этого она от него и ждала, убегая. Но он только взял её руки в свои, прижал её пушистые ладошки к груди и нежно-нежно посмотрел ей в глаза, казавшиеся сиреневыми при свете уличных фонарей. И прочитал в них… благодарность. «Почему?» — подумал он. А она отвела взгляд и тихонечко положила голову ему на грудь.

Весь оставшийся путь они проделали молча, взявшись за руки и каждый думая о своём. Им было уже немного зябко, но тепло и спокойно на душе. Когда они подошли к цветочному павильону возле алиного дома, Робка внезапно остановился и, не отпуская её руку, спросил, серьёзно глядя на девочку:

— Можно задать тебе один очень важный для меня вопрос?

— Задавай. — Настороженно сжавшись, разрешила Аля.

— Скажи, а что ты имела в виду, когда предлагала мне дружбу?

— Ну… — облегчённо выдохнула Алечка, — а что ещё можно иметь в виду под словом «дружба» кроме собственно дружбы? — с видом неподдельного удивления переспросила она.

— Только дружбу?

— Ну да, чистый духовно-дружеский союз двух творческих людей! — Как по написанному оттарабанила девочка и улыбнулась. Широко, но как-то загадочно.

Робку от этой фразы под лопаткой словно током прошило. Он на миг еле заметно выгнулся. Но, не подав вида, торжественно изрёк, держа руку за спиной:

— Ну, тогда это тебе! В знак нашей духовно чистой дружбы! — И, словно фокусник, достал из-за спины, большую, просто шикарную белую розу и протянул её Алечке, слегка преклонив колено.

Восторгу девочки не было предела! Она захлопала в ладоши, запрыгала от радости, взяла в руки розу, бережно прижала её к груди и закружилась с ней в танце, воздев счастливые глаза в тёмное и беззвёздное городское небо. Почему-то она была безумно рада именно этой одинокой розе. А может, розе именно этого цвета?

«Странные существа эти девчонки!» — пронеслось в голове у Робки. Он тоже был в восторге, только уже от Алечки. Он смотрел на неё и любовался, глубинами сознания пытаясь понять, а может, почувствовать, чем же был для неё этот прекрасный белоснежный цветок. Комплиментом её чистой душе? Или выражением его отношения к ней? Но скорее всего, она правильно поняла его знак, приняв белую розу за символ дружбы. Видно, совсем не вдруг, идя к нему, она предложила именно дружить… А она всё кружилась в своём странном танце с ангельской улыбкой на лице.