Весенней гулкой ранью... - [11]
стихотворения куда драгоценнее рифмы самой звучной, ибо несет в себе
точность смысловую, жизненную. Вряд ли потребовались бы большие усилия,
чтобы зарифмовать первую и третью строки "поскладнее". Но автор не пошел на
это, предпочел смысл форме, и чутье не подвело его.
До сих пор, когда перечитываю "Песнь о собаке", у меня замирает сердце
и я не перестаю восхищаться мастерством поэта.
Утро, "златятся" (от первых лучей солнца?) рогожи в ржаном закуте -
тишина, спокойствие, торжественность ("златятся"!). Начало нового дня -
начало новых жизней - "рыжих семерых щенят"... Вроде бы ничто не предвещает
беды. Но какая-то тревожная нота все-таки привносится этими ж-з-с-щ,
каким-то холодом веет от этих у-р-ы: неспроста они так определенно звучат в
каждой строке первой строфы:
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
"Ласкала, причесывая языком..." Не прилизывая, не приглаживая -
причесывая... Не обсушивала - прихорашивала.
А как мягко, любовно: "Струился снежок подталый..." Не снег - снежок: намело его в закут совсем немного. Снег там, за стенкой, во дворе, на
улице...
"А вечером..." Уже первые слова строфы рождают беспокойство, тревогу.
До вечера все было хорошо, а вот вечером... Что-то должно случиться! Ведь
недобрые дела чаще всего совершаются тайком, украдкой, под покровом темноты
- вечером, ночью...
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
"Хозяин хмурый..." Вообще он - недобрый человек? Или хмур оттого, что
обстоятельства заставляют его причинить зло собаке и щенятам? ("Не всяк
знает, кто часом лих", - есть русская поговорка.) Скорее всего - дело в
обстоятельствах.
Вспомним, с каким чувством расставался со своей любимицей тургеневский
глухонемой дворник: "Наконец Герасим выпрямился поспешно, с к_а_к_и_м-т_о
б_о_л_е_з_н_е_н_н_ы_м о_з_л_о_б_л_е_н_и_е_м н_а л_и_ц_е, опутал веревкой
взятые им кирпичи, приделал петлю, надел ее на шею Муму, поднял ее над
рекой, в последний раз посмотрел на нее..." (Подчеркнуто мною. - С. К.)
Герасим озлоблен на сумасбродную старуху-помещицу и ее туповатого
дворецкого: гибель Муму на их совести...
Можно думать, что и хозяин в есенинском стихотворении вынужден творить
зло вопреки своему чувству к щенятам. И потому он "хмурый". И потому хочет
скорее завершить черное дело: "Семерых всех поклал в мешок". Стих как бы
передает резкие, торопливые, нервные движения человека (в отличие от
последних строк во всех других строфах - здесь четыре ударения вместо трех).
"Поклал..." Живых, маленьких, согретых телом матери, не положил -
поклал, как чурки, в мешок. И понес его быстро, не останавливаясь...
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
Хозяин шел широким шагом (собака "бежала"!) к речке или озеру, еще не
затянутым льдом; по сугробам шел туда, куда за водой не ходят, к
отдаленному, скрытому от людских глаз месту... Сам драматический момент
гибели щенят поэт оставил за пределами стихотворения. Трагедия передана
одной выразительной деталью:
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
Это как бы внутренним взором видит автор. Но может видеть и собака. А
возможно, хозяин не торопился уйти от места, где ему пришлось, как говорили
в старину, взять грех на душу? Ведь и тургеневский Герасим после гибели Муму
смотрел, как "далеко назади к берегу разбегались какие-то широкие круги".
Домой человек шел, наверно, медленно, тяжело. И собака "чуть плелась
обратно, слизывая пот с боков". Пот от бега за хозяином - еще т_о_г_д_а, по
сугробам... Или от переживаний, от потрясения?
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
Безмерно горе матери. Ее думы - о щенятах. Неужели их больше нет и она
никогда ни одного из них не увидит, не приласкает? А что желтеет там, над
хатой? Наверно, бегут легкие облачка, а чудится ей - бежит месяц как
живой...
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
Синяя высь - как синяя вода... И синяя высь - пустая, холодная,
недобрая... На нее можно лаять пронзительно, звонко. Но сейчас собака
смотрит "звонко". Надежда как бы "озвучила" взгляд.
Но вот и месяц тонкий (как щенок - маленький) ускользнул, скрылся с ее
глаз навсегда. Последняя надежда исчезла.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
Горе от потери щенят, обида за обман (месяц - не щенок) сломили ее.
Была надежда - глядела "звонко". Теперь - конец. И "глухо... покатились
глаза собачьи". Не слезы - глаза. "Покатились... золотыми звездами".
Золотое, захлестнутое любовью к детям сердце матери... У нее и глаза и слезы
золотые. Самые чистые, благородные, священные...
В начале: "Струился снежок подталый..." В конце: "Золотыми звездами в
снег".
Видите, как они покатились и упали: "Зо-ло-ты-ми звез-да-ми в снег".
Последние два слова - как удар, как последний вскрик. Все. Стихотворение
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.