Веселый мудрец. Юмористические повести - [17]

— Тьфу! — сплюнул ростовщик. — Кто слушает тебя, тот становится ишаком!.. А Икрама я сошлю в горы, если он не успеет к завтрашнему дню разбогатеть на репейниках!..

И Керим юркнул наконец в благодатную тень караван-сарая.

— Хе-хе! — покрутил носом Абдурахман. — Хорошая шутка, о великий и мудрый ходжа! Шутка, достойная Насреддина! Колючки! Шерсть! Хе-хе!

И длинноносый в подхалимском рвении залился своим похожим на бульканье кипящего на очаге чайника смехом.

Ходжа свернул в чайхану.

Увидев его, чайханщик Шараф застонал так громко, что посуда на полках жалобно зазвенела.

— Что с тобой? — после положенных приветствий спросил ходжа.

— Болезнь волоса, — ответил Шараф, кося глазом в сторону лекарей.

— О великий аллах! — воздели руки вверх лекари и Абдурахман.

— Я ел лед с хлебом, — продолжал заученной скороговоркой Шараф. — Я…

— А ел ты за свои деньги или за чужие? — спросил вдруг Насреддин.

— Меня угощали, — ответил Шараф.

— Вот ты другой раз и не забывай: угощенье чужое, а живот-то свой! — сказал ходжа. — А болезнь волоса — это болезнь ишаков. Значит, тебя нужно лечить по-ишачьему. Прежде всего тебя надо перенести из дома во двор, в стойло. Затем два дня кормить овсом… Послушай, Шараф, тебе не кажется, что ты выздоравливаешь?

— Да, — сказал чайханщик, — я себя значительно легче чувствую… — И он погладил лысую, как коленка, голову.

— Может быть, я пойду к другим больным? — спросил Насреддин.

— Спасибо тебе, ходжа, за помощь, — отозвался Шараф — я уже выздоровел… почти… Как говорят мудрецы: когда знаешь причину болезни, это значит — ты наполовину здоров…

Когда Насреддин вместе со всеми вышел от чайханщика, его уже ждал на улице ишак в богатой сбруе.

— Мне приказано отвести тебя к больному Улымасу, — сказал слуга ходже.

— Правильно! Сборщик податей живет далеко, — взобрался на ишака Насреддин, — а мои старые ноги уже плохо ходят.

— Но почему ты сел задом наперед? — спросил Абдурахман. — Ведь это неудобно.

Насреддин задумчиво пощелкал пальцем по бороде:

— Каких страданий не примешь ради вежливости! Ведь если сесть как следует, то я буду ехать спиной к вам. Если же вы пойдете впереди, а я поеду сзади, то вы будете спиной ко мне. А когда я сижу так, может обижаться только осел.

И, подмигнув длинноносому, ходжа затрусил вдоль улицы.

По дороге к Насреддину то и дело обращались лекари, стараясь уличить ходжу в слабом знании великого искусства врачевания.

Насреддин отделывался шуточками.

Так, например, ходжу спросили: не знает ли он для лечения глаз иного средства, кроме капель?

— Когда у меня болели зубы, — лукаво ответил ходжа, — то я не находил лучшего средства, как вырвать их.

Потом лекари остановились возле полноводного арыка.

На берегу сидели мальчишки и болтали ногами в воде.

Вода тихо струилась, ветерок рябил ее, ребятишки смотрели-смотрели в арык, да и заспорили.

— Наши ноги перепутались! — сказал один.

— Это мои! — показывая на колеблющееся отражение в воде, кричал другой.

— Как же мы разберемся теперь, какие ноги чьи? — всхлипнул третий.

Лекари остановились на берегу и стали придумывать способ, как узнать, кому принадлежат ноги.

— Вахоб, — обратился к охотнику ходжа, — помоги детям найти свои ноги. — И он так красноречиво прищелкнул пальцами, что мальчики насторожились.

А когда охотник дал первому мальчишке щелчок по затылку, то вся компания вскочила на ноги и быстро! умчалась прочь от арыка.

— Вот каким способом можно найти ноги, — сказал, Садык лекарям.

— Но так не поступают настоящие ученые, — оправдывались лекари. — Ученый должен сначала найти объяснение происшедшего, затем…

— А как найти объяснение странной болезни Улымаса? — спросил ходжа.

Понуро шагавший подслушиватель оживился: а вдруг кто-то сообщил Насреддину заранее о болезнях! Абдуллы, Шарафа и Улымаса? Тогда понятно, почему ходжа так легко обходит ловушки!

— Откуда ты знаешь, о учитель, — залебезил длинноносый, — что уважаемый сборщик податей болен странной болезнью? Может быть, тебе уже кто-нибудь сказал что-нибудь?

— Сегодня странный день, — прищурился ходжа. — Болеют только богатые, и болезни у них странные. Я уверен, что и Улымас страдает от необычного недуга…

Абдурахман изобразил на лице своем полное недоумение и даже удивленно покрутил носом. Лекари, великолепно слышавшие разговор, сделали вид, что поглощены своими мыслями.

Насреддин понял, что отгадал. И к нему вернулось веселое настроение: странных болезней, вроде тех, которыми были «больны» Абдулла и Шараф, он никогда не боялся.

Слуга Улымаса, драный и худой, молча шагал рядом с ишаком.

— Сколько тебе платит Улымас за работу? — спросил его чеканщик Садык.

— Он мне ничего не платит. Только одевает и кормит.

— Если он тебя так же кормит, как одевает, — усмехнулся Вахоб, — то почему ты еще не умер с голоду?

Слуга Улымаса хотел что то ответить, но в это время ишак свернул за угол и очутился возле дома сборщика податей.

Улымас жил на самом краю города. Дом его стоял среди сада, к которому примыкал большой загон для скота. Ведь сборщик податей часто вместо денег берет налог натурой — баранами, овцами, коровами, даже лошадьми и верблюдами. И прежде чем отправить скот в стада великого эмира или пресветлого бека, Улымас старательно отбирал лучших баранов, овец, верблюдов и оставлял их себе. Он заменял породистого барана каким-нибудь недокормленным барашком и радостно потирал руки.