Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - [12]

В квартире № 36, в доме на N-ской набережной Москва-реки, напротив, было жарко и до невозможности хорошо.

В просторной, с высокими потолками гостиной негромко играла музыка. Узкие, длинные свечи, расставленные повсюду, горели одинаково ровно. Разлитое в бокалы вино густо-красного цвета благоухало; ароматы лугов и виноградных долин, перемешиваясь с теплом горящих свечей, разливались по комнате душистым жаром.

В глубоких креслах друг напротив друга сидели двое.

Барышня в элегантном серебристом платье чуть ниже колен была здесь, несомненно, гостьей. Она сидела с прямой спиной, слегка подавшись вперед и не выпуская из рук свой бокал. Несмотря на улыбку, то и дело переходящую в короткий дразнящий смех, и поза ее и жесты выдавали некоторое напряжение и скованность.

Ее кавалер чувствовал себя, по всей видимости, куда более непринужденно: он расположился, свободно откинувшись в кресле, и голос его журчал низко и спокойно.

С лица не сходила благожелательная улыбка, в стеклах очков в золотистой оправе играло пламя свечей, придавая взгляду живость и озорство. Все происходящее определенно доставляло ему удовольствие, и он не пытался этого скрыть.

За окнами скоро окончательно стемнело, с улицы доносились гудки автомобилей да порывы ветра, – и тем уютнее чувствовали себя двое в компании друг друга.

Непогода сближала.

Беседа шла своим чередом, все чаще теперь прерываясь долгими выразительными взглядами, говорящими лучше всяких слов…

Дверной звонок раздался неожиданно и совершенно не вовремя.

Оба, занятые друг другом, не сразу поняли, что произошло, лишь подняли глаза и посмотрели друг на друга в недоумении.

Звонок повторился, на сей раз громче и настойчивее. Однако хозяин дома по-прежнему не спешил к дверям, оставаясь сидеть неподвижно. Тогда гостья мягко произнесла:

– Антон Ильич, в дверь звонят.

Антон Ильич, вероятно, и сам это понял, потому как лицо его омрачилось и напряглось, от былой умиротворенности не осталось и следа, было ясно, что он лихорадочно соображал, как ему поступить.

Он обвел глазами комнату, словно прикидывая, виден ли свет в окнах гостиной снаружи. Взгляд его остановился на кухне, где в полную мощь горели лампы. Будто бы в подтверждение его мыслей резко и требовательно зазвенел звонок, заставив Антона Ильича вздрогнуть. Непрошенный гость, уверенный, что хозяин дома, уходить не собирался.

В следующее мгновение на журнальном столике застрекотал мобильный: очевидно, тот, кто стоял за дверями, пытался выяснить, почему ему не открывают. Антон Ильич кинулся к телефону и быстро прервал звонок, однако даже в приглушенном свете гостиной было видно, как побледнело его лицо при виде имени, высветившегося на экране телефона.

Не успел он опомниться, как снова позвонили в дверь, длинно и настойчиво, как и прежде. Антон Ильич инстинктивно развернулся было в сторону холла, да так и остался стоять на месте, посреди комнаты, сжимая в руках телефонную трубку.

Гостья Антона Ильича, до сих пор молча наблюдавшая его метания и, вероятно, сделав собственные выводы, вдруг поднялась, оправила платье, взяла сумочку и гордо произнесла, направляясь к дверям:

– Мне наверно лучше уйти.

– Куда Вы?! – В отчаянии зашипел Антон Ильич, хватая ее за локоть и подталкивая обратно в глубь комнаты.

– Антон Ильич!.. Я хочу уйти!…

– Тише Вы, ради бога! Да как Вы уйдете, там же… – Антон Ильич почти отнес гостью обратно, и та с размаху опустилась в кресло. – Вы что, не понимаете?!

На их возню за дверями отозвались долгим прерывистым звонком.

Скрываться более не имело смысла.

– Екатерина Паллна! – Антон Ильич все еще старался говорить шепотом, и оттого голос у него получался хриплым и яростным.

– Андреевна! – Взвизгнула барышня.

– Сидите здесь! Я Вас прошу, приведите себя в порядок. Скажете, что Вы здесь по работе, Вы поняли меня?

С этими словами Антон Ильич бросился к дивану и наспех расправил на нем покрывало, тут же включил свет поярче, пробежался и задул свечи, какие успел, одним махом сгреб со стола бокалы из-под вина, бутылку, открытую коробку конфет и вазочки со сладостями, которыми еще недавно угощал гостью, и, держа все это в руках и помогая себе подбородком, выбежал на кухню под громкий колокол дверного звонка.

У самых дверей он мельком глянул на себя в зеркало, пригладил волосы на голове, на секунду остановился, уже взявшись за ручку, пробормотал что-то про себя и… отворил дверь.

– Ну ты даешь! Спишь что ли?

Антон Ильич оторопело смотрел на друга.

– Ты один? – Вымолвил он наконец, заглядывая за широкую фигуру и ища кого-то.

– А с кем я должен быть?

На лестничной клетке никого больше не было.

– Антон, да что такое, объясни, наконец? Войти-то мне можно? Я здесь черт знает сколько времени уже торчу.

Антон Ильич медленно посторонился, впуская товарища.

– Α-a, – понимающе кивнул тот, увидев в прихожей женские сапожки на высоких каблучках. – Что же ты сразу не сказал? Хорошенькая? – Подмигнул он, снимая пальто, но Антон Ильич, казалось, не разделял его веселья.

– Послушай, может, мне лучше уйти?

Антон Ильич махнул рукой, дескать, чего уж теперь, и жестом пригласил друга пройти. Ни говорить, ни думать у него не было сил.