Весело и страшно - [6]

И, наверное, самое неприятное в общении с бывшими сослуживцами заключается в том, что вам просто не о чем говорить. Он нашел тебя (или ты его) в каких-нибудь «Одноклассниках», вы рассказали друг другу о том, как прошли последние несколько лет ваших, зачастую никчёмных, совершенно простых и потому неинтересных жизней, вспомнили былое и… ВСЁ! Больше говорить не о чем. Шаблон порван. Призраки молодости спустились с небес, получили российский паспорт и растворились в море самых обычных проблем.

Или занесёт тебя иной раз на кладбище, идёшь ты и разглядываешь могилы.

Сперва все могилы кажутся одинаковыми, однако, очень много интересного можно заметить, если обращать внимание на даты рождения/смерти, а также на фотографии. Примерно на двадцатой части могильных фотографий, оттисков и гравюр, которые мне довелось видеть, были изображены люди в военной форме. Казалось бы, всё ясно. Если на надгробном фото изображен человек в форме, значит, похоронен военный. Но мне кажется, что всё не так просто. Если обращать внимание на даты рождения и смерти, то можно заметить, что человек умер лет примерно в 35 — 40. Но тогда почему на фото изображён 20-летний парень? Скорее всего, армейские фотографии — это единственные снимки, на которых человек выглядит нормально. Именно на армейском фото ныне покойный человек изображён подтянутым, свежим, трезвым, молодым и благоухающим.

Не знаю, почему, но моё воображение рисует примерно следующую картину. Вот живёт человек себе спокойно: пашет землю, пьёт водку по выходным, «Жигули» в гараже чинит. Ну, ногу сломает на лесоповале — какое-то разнообразие. И вот в один день — БАЦ и нет человека. Кладут его в гроб, оплакивают, то-сё. Родня начинает искать фотографию на надгробие. Сидят, перебирают фотоальбомы:

— Давай эту?

— Да тут он пьяный!

— А эту?

— А тут голый…

— А эту?

— А тут зуба нет…

— А вот армейская хорошая фотокарточка… Молодой такой, красивый тут. Давай её?

— А давай…

Впрочем, долой уныние.

Раз в году в августе наступает такой день, когда можно показать всем окружающим тебя людям, что всё не зря. Ты не такой, как все, ты же служил, ты ни о чём не жалеешь и в этот день ты на несколько часов вернёшься в свою стихию. И этот августовский день всегда в зачёт целого года.

Похороны неизвестного гвардейца

Построил нас командир взвода и говорит:

— Товарищи солдаты, некоторым из вас сейчас выпадет честь принять участие в похоронной процессии. Желающие — шаг вперёд.

Я сразу подумал, что это какой-то развод: отправят сейчас херню какую-нибудь закапывать или откапывать. В армии часто что-нибудь хоронят: то окурок, то моральное разложение, то недождавшуюся любовь.

— Желающие — шаг вперёд.

Женька, рядом со мной стоял, шагнул и повернулся ко мне:

— Давай тоже!

Ладно. Шагаю.

Оказывается, Женька от кого-то уже слышал, что приходят на батальон наряды на похороны. Выделяется команда из нескольких человек, и они едут в город таскать гроб с каким-нибудь мёртвым отставным военным. Занятие так себе, но всяко лучше, чем сапоги на плацу стаптывать.

Всё примерно так и оказалось.

Из нашего взвода поехали шесть человек и один сержант за старшего. В оружейке мы получили автоматы и по три холостых патрона на каждого. На улице нас уже ждал ГАЗ-66 с военным оркестром в кузове. Ну, как оркестр. Квартет. Барабан и духовые.

— Здравия желаю, товарищи пэдэры!

Пэдэры — это от аббревиатуры ПДР, парашютно-десантная рота.

— Здорово, бременские мудозвоны!

— Как служба?

— Попизже вашего. Автоматы, видишь, дают. Это тебе не барабан с дудкой. Тут мужская рука требуется! А чо-каво, куда едем? Кто помер, не говорили?

— А, хуй его знает. Тебе не всё ли равно?

— А вдруг это наш бывший комбат на пенсии ёбу дал. Нам же весь батальон завидовать будет. Его несколько поколений закопать мечтали, а повезёт только нам!

— Да не. Там полковник какой-то. Может, даже и вертухай. Тогда не то что батальон, тут половина этого блядского города завидовать будет.

— Вертухаев же ВВ-шники хоронят. Ну, или менты.

— Да пёс их знает тогда. Приедем и посмотрим. Вас в этот раз хоть одинаковых набрали. А то в прошлый раз мы со смеху уссались.

— Что такое?

— Назначили от ваших так же шесть человек. Все нормальные по росту и один метр с кепкой. Откуда он взялся вообще, кто его в армию пустил? Ну, вот приехали, хуё-муё, сперва всё нормально, а потом они гроб как понесли — это пиздец. Пятеро несут, а этот так, придерживает на почти вытянутых руках. А в гробу какой-то кабан тяжёлый, здоровый, чо наш комбриг, центнера на полтора живого веса. Ну, как живого. Вы поняли, короче. Ну вот, пятеро тащут и на шестого шипят, типа, чего болтаешься тут между ног, тащи, сука! А тот бы и рад тащить, но он же коротыш и за гробом только бежать может. Ноги короткие ещё. Пацаны — шаг, тот — полтора. Мы следом идём, духовым играть надо, а те ржут. Короче, цирк какой-то. Я думал, сейчас гроб откроется и покойник скажет: «Обезьяны! Всю жизнь вас воспитывал и воспитывал, а вы меня до катафалка дотащить не можете нормально. А ну, на исходную! Бегом марш, коты помойные!»

Ехали весело. Уже на первом перекрёстке в городе какой-то парень на «восьмёрке» забросил нам в кузов почти полную пачку «Петра» и помахал рукой. Наш человек, сразу видно, что сам служил.