Веселая поганка - [48]

— Все так, но я это делаю беспристрастно.

— Что значит беспристрастно?

— Без всяких чувств, без привязанности к этой деятельности и к ее плодам. Я достиг осознания своей вечной природы, отличной от этого временного тела — тела, которое является капканом для души. Я — душа, я — не тело, поэтому все, что происходит с телом, временно и меня волновать не может. Я здесь с миссией и исполняю волю Бога. Я живу в духовном мире, а в этом пребываю механически.

Усомнившись, я спросила:

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно.

— Следовательно вы механически себе купили «Кадиллак», а не «Жигули» и не «Запорожец».

— Я себе не купил бы ничего — мне все равно «Кадиллак» или «Запорожец». Я черпаю наслаждение в духовном мире. Высшее наслаждение материального мира лишь жалкий отблеск духовного наслаждения. А машина, кстати, не моя, а Тэда Доферти. Он дал мне ее на время.

— А он, значит, не санньяси, — уточнила я.

— Нет, он грихастха — домохозяин. У него жена и дети, он обязан заботиться о них и не может полностью отречься от мирской жизни, но в пятьдесят лет он станет ванапрастха. Как только вырастит детей и обеспечит жену, сразу же отойдет от семейных дел, — успокоил меня американец.

— Очень рада за него, — заверила я, — а вы, значит, уже отошли от семьи.

— Нет, я же сказал: у меня семьи не было. Я не жил укладом грихастха, а следовательно и ванапрастха. Минуя их, я стал санньяси и дал обет безбрачия. Такова моя миссия в этом мире.

«Нет, не шпион, даже для шпиона это слишком замысловато,» — подумала я и заключила:

— А по-моему вы просто эгоист. Только эгоисты идут в монахи. Я правильно вас поняла, ведь вы монах?

— Не совсем, но очень похоже, — подтвердил американец. — Можно я и дальше буду вас греть? Есть опасность, что вы снова переохладитесь.

Я задумалась: теперь, после того, что я узнала, как-то неловко было в его объятиях лежать, но с другой стороны он прав: я могу заболеть.

— Так и быть, грейте, — вздохнув, разрешила я и подумала: «Уж лучше бы этот американец оказался шпионом, но если он все же шпион, почему медлит? Почему меня не вербует?»

Он же, не подозревая о моих драматических размышлениях, спокойно обвил руками и ногами мое тело и прижался голой грудью к груди моей, очень свежей, должна заметить и вполне еще красивой, как и все остальное. Все эти мои прелести существовали не просто так — они требовали того, ради чего были созданы, но, увы!

— Послушайте, — изумилась я, — неужели вы так запросто можете со мной лежать, ничего не испытывая? Это же очень странно.

— Значит вы все же понимаете, что это нелегко, — вместо ответа заметил он, — а зачем тогда обвинили меня в эгоизме? Лежать с вами теперь мне легко, а вот путь к этому был сложным. Истинная вера — тяжелый путь, он по силам немногим.

В его горячих объятиях я почувствовала это как никогда и потому сказала:

— Знаете, я пока еще не достигла ваших высот, а потому лучше не будем искушать природу. Хватит уже обнимать меня. Лучше пойдите гляньте, может одежда высохла. Так я согреюсь без греховных мыслей.

— Хорошо, пойду, — согласился американец, — но тогда вам стоит еще выпить ведического эликсира. Две-три капли на язык, и сразу согреетесь.

Он посветил фонариком и протянул мне маленький красивый пузырек, украшенный полудрагоценными камнями. Я залюбовалась этим чудом и подумала, что в нем можно было бы хранить духи, а можно было бы…

— Советую принять эликсир поскорей, — вплел в мою мысль свой голос американец и вышел из шалаша.

Я капнула на язык несколько капель и вскоре запылала так, что хоть бери и вылезай из собственной шкуры.

Американец очень быстро вернулся. Он был уже одет, но мне сказал:

— Ваша куртка и джинсы высохнут еще нескоро, а свитер совсем мокрый.

— Но ваши же высохли, — заметила я.

— Нет, я надел сырое, вам так нельзя. Вы заболеете. Я очень долго тренировался, прежде чем научился регулировать температуру своего тела. Мы поступим следующим образом: вы останетесь здесь, а я сбегаю к местным жителям и куплю вам сухую одежду. Деньги уже высохли.

Я пришла в немалое изумление — что за наивность? Он побежит к местным жителям, разбудит их — на дворе ночь — начнет совать им свои доллары и просить сухую женскую одежду. В лучшем случае его в психушку сдадут, в худшем — разобьют лицо и отберут деньги. Последнее наиболее вероятно.

Конечно же, я поделилась своими опасениями.

— Нет, Всевышний приведет меня к хорошим людям, — возразил мне американец.

— Почему вы так уверены? — удивилась я.

— Потому что я предался Всевышнему.

— И потому вас два раза топили, — напомнила я, возмущаясь тем, что он, не подумав, мелет.

Похоже, я расстроила его.

— Я размышлял над этим, — признался американец. — Всевышний ничего не посылает случайно. Раз упал я в ледяную воду, значит в этом есть смысл. Моя задача определить, чему Господь меня этим опытом учит. Господь любит нас и оберегает от ошибок и никогда не совершает жестокости. Он делает лишь то, что для нас необходимо.

Я возмутилась:

— Не совершает жестокости?! Хотите сказать, что для меня было необходимо остаться сиротой в том возрасте, когда я, по сути еще глупый ребенок, особенно нуждалась в родителях? Я же ангелом была, толком и нагрешить не успела, так за что Господь так покарал меня? Чем я ему не угодила?