Весь Шекли. Белая смерть - [18]

В конце письма Торнтону предлагалась работа. Он может вылететь в Сан-Франциско за счет «Керлайсл», посмотреть, как идут дела, поговорить с управляющими отделами, подумать. Никаких обязательств. Однако, писал Ленсинг, «Керлайсл» — это крупная компания с устойчивым капиталом, которой будет очень полезен человек, хорошо знающий Восток.

Торнтон отложил письмо. Он снова напомнил себе, как мало он должен «Майами-Юг». Он может отказаться от ведения дела. Он может сказать «до свидания» всем махинациям Дэйна, подозрениям Эстеллы, страхам Райерсона. Он может упаковать чемоданы и начать все заново в Калифорнии.

Эта мысль не вызвала у него энтузиазма. Слишком часто он начинал все сначала. Предложение действительно было многообещающим, но оно могло подождать.

Зазвонил телефон, и Торнтон поднял трубку. Наконец-то этот человек дозвонился — с пятой попытки.

— Мистер Торнтон?

— Да. Полагаю, это мистер Эберхарт?

Последовала долгая пауза, потом собеседник произнес:

— Да. Мистер Торнтон, вы не передумали?

— Здесь не о чем думать.

— Если дело в цене…

— Нет, — прервал его Торнтон. — Поймите, Эберхарт, я не могу продать вам оружие, потому что у меня его нет. Вы можете это понять?

С тем же успехом можно было втолковывать что-либо дубовому пню.

— Мистер Торнтон, я должен получить это оружие. Таков приказ. Назовите ваши условия.

— Черт бы вас побрал, я не могу назвать условия! У меня нет оружия! Я не знаю, где оно!

— Значит, вы не согласны, — промолвил мистер Эберхарт. — Боюсь, что этим вы навлекаете на себя большие неприятности, мистер Торнтон.

Затем раздался щелчок — Эберхарт повесил трубку.

* * *

Ровно в восемь часов Торнтон вышел из отеля. Дэйн заехал за ним столь же пунктуально. Он вырулил на Бискайский бульвар и поехал по направлению к 79-й улице. Торнтон рассказал Дэйну о звонке Эберхарта и о его отказе поверить в то, что он, Торнтон, не знает, где спрятано оружие.

— У многих преступников мозги работают только н одну сторону, — сказал Дэйн. — Эберхарт знает, что вы были в пустом складе, где сперва было спрятано оружие. Ему известно о вашем прошлом, когда вы близко соприкасались с контрабандой оружия. И он знает, что я придерживаю вас при себе. Этого ему достаточно, чтобы увериться окончательно.

— Он угрожал мне.

— Вам следует быть осторожным, — кивнул Дэйн. Он сказал это так, как будто разъяснял, что улицу следует переходить только на зеленый свет.

Целью их поездки оказался ресторан «Испанский дуб», располагавшийся на Коллинс-роуд неподалеку от Серфсайда. С одной стороны от ресторана находился мотель «Арабские ночи», с другой — торговый дом «Старинный гобелен», и ресторану приходилось прилагать все усилия, чтобы выжить в столь блистательном окружении. Нижняя половина здания, залитая потоком бегущих огней, была стилизована под гасиенду. Верхнюю часть украшали готические бойницы и зубчатые парапеты из искусственного камня. На остроконечных башенках полоскались под порывами океанского бриза знамена непонятной расцветки.

У дверей ресторана Дэйна и Торнтона встретил усатый метрдотель. Он провел их в главный обеденный зал, где им отвели столик и вручили меню размером со средневековый фолиант. По опыту Торнтон знал, что цены, как правило, прямо пропорциональны величине меню.

К их столику подошел круглолицый лысеющий человек в смокинге. Он улыбался и дружески протягивал руку.

— Дорогой мой мистер Дэйн! Я так счастлив, что вы посетили мой ресторан!

— С полным моим удовольствием, — тепло отозвался Дэйн. Он пожал круглолицему руку. Его улыбка выражала искреннюю приязнь. — Генерал Мендоса, позвольте вам представить мистера Уильяма Торнтона.

Торнтон пожал небольшую холеную, но тем не менее твердую и сильную ладонь Мендосы.

— Быть может, генерал не откажется присоединиться к нам за стаканчиком вина? — вопросил Дэйн.

— Буду счастлив, — ответил Мендоса, садясь за стол. — Но я больше не генерал. Теперь я просто мистер Мендоса. Как вам хорошо известно, мистер Дэйн, искусство войны далеко опередило все мои познания. Теперь мое единственное желание — владеть приличным рестораном в этом прекрасном городе.

За спиной Мендосы появились два официанта. Почти немедленно к ним присоединился распорядитель винного погреба, мрачный старик, одетый в черное и носящий на шее цепь с подвешенным к ней ключом — знак своей должности.

— Что мы будем пить ради такого замечательного случая? — спросил Мендоса. — Шампанское? Мистер Дэйн, мистер Торнтон, вас это устроит?

Торнтон кивнул. Дэйн сказал:

— Во время нашей последней встречи, генерал, мы пили коньяк.

— Помню. И рюмка хрустнула прямо у вас в руке, а? У вас все еще остался шрам?

Дэйн приподнял рукав. По внутренней стороне его широкого мускулистого запястья тянулся нитевидный, едва заметный шрам.

— Как скоро затягиваются старые раны! — промолвил генерал. — Скоро у вас ничего не останется на память обо мне.

— Я всегда помню вас, — ответил Дэйн, — есть у меня шрам или нет. Люди такого калибра, как вы — редкость в этом мире.

— Вы меня ошеломили, — признался генерал. — В самом деле. Но вы всегда были щедрым человеком.

Торнтон с досадой слушал этот нескончаемый поток комплиментов. У него было ощущение, что разговор идет на языке, который он едва-едва понимает. Это действовало ему на нервы. Кажется, все здесь знают всех — кроме него самого.