Весь мир: Записки велосипедиста - [45]

Маленькие дверцы

Как только песни (всего набралось около двадцати) были готовы, а «черновики» благополучно записаны, я решил, что было бы неплохо увидеть своими глазами страну и людей, о которых я столько прочел. Помимо сбора дополнительного материала для своего архива (фотографии, видео, фильмы и книги), я надеялся, что поездка поможет мне уловить и впитать немного филиппинского своеобразия, национальных черт, характера и мироощущения — путем наблюдений и бесед. Мне сразу стало ясно, что визит запоздал: я почти не сомневался, что все мои прошлые исследования и предположения на деле окажутся полнейшей фикцией, и тогда мне придется либо начинать все заново, либо бросить проект. Пожалуй, съездить стоило намного раньше, и тогда я еще мог бы вовремя осознать ошибки.

Я считаю, что политическая жизнь — и то, как именно она протекает, не считая фундамента в виде прагматики, социальной и психологической, — помимо всего прочего еще и продукт, и выражение более широкого контекста. Сюда относится все, что влияет на чувства, на поступки людей: музыка, окружающая природа, пища, одежда, религия, погода… Политика — точное отражение улиц, запахов, эротических стимулов и рутины серых будней: в не меньшей степени, чем результат закулисных переговоров, идеологии и законотворчества. Порой это проявляет себя явным образом: Филиппины — раскинувшаяся на островах католическая страна с корнями в анимизме, чьи города географически изолированы друг от друга и от столицы, Манилы, и все эти факторы имеют значение. На ход событий влияют вещи, о существовании которых можно догадаться по очевидным намекам (элементам, которые сложно описать словами): позиции выражаются, делаются видимыми благодаря осанке, «языку тела», шуткам. О многом говорящие жесты и мимика по определению не поддаются переводу в слова, но тем не менее отражают отношения и даже идеологии. Мне хотелось увидеть все это, окунуться в эту среду поглубже — если удастся, конечно.

В наших генах существуют элементы, ждущие своего часа, химического ключа, который позволит стволовым клеткам самовыразиться, развившись в куриную печенку или человеческое сердце, и точно так же где-то могут существовать элементы, запускающие процессы в политике, культуре, в поведении людей. Немало человеческих поступков — признак вращения этих ключей в замках. Ключей, которые открывают маленькие дверцы: генетические, географические и культурные. И тогда через эти дверцы проходят спавшие до поры замыслы, склонности, тенденции.

Друзья в Нью-Йорке дали мне телефоны нескольких знакомых в Маниле, и я первым делом поинтересовался у каждого, не будет ли глупостью с моей стороны привезти с собою велосипед, чтобы ездить по столице. Кто-то из них счел меня сумасшедшим или, по крайней мере, одержимым навязчивой идеей, но некоторые ответили: «Почему бы и нет? Движение в городе довольно сумбурное, но попробовать можно». Я упаковал свой складной горный велосипед и, после долгого перелета, увидел из иллюминатора Манилу и окружающий ее залив. О чем я только думал?

Джоэль Торре, местный актер, любезно встретил меня в аэропорту, и по дороге к парковке все, кто попадался нам на пути, говорили ему: «Привет!» По пути в гостиницу мы проехали мимо Культурного центра Имельды — громадного здания в духе Центра Линкольна, которое миссис Маркос выстроила на месте мусорной свалки. Ей хотелось утвердить Филиппины на культурной карте мира и одновременно подбодрить местные таланты. И это ей определенно удалось, особенно в отношении кино- и театральных училищ, которые она открыла.

Я остановился в отеле «Алоха», небольшом розовом здании, развернутом к заливу. Кое-кто из нью-йоркских друзей советовал поселиться в Макати, более престижном районе современных высоток, дорогих гостиниц и отделанных зеркальными стеклами супермаркетов, но этот, пусть и менее шикарный, район показался мне ближе к историческим и политическим ориентирам, о которых я столько прочел.

Отель стоит прямо перед эспланадой, бегущей вдоль залива. Она заставлена лотками, киосками и столиками кафетериев, где нередко играет музыка — «живая» или записанная. Пока я распаковывал и собирал велосипед в своем номере, под окном загремело диско — как нельзя кстати. Чтобы вздремнуть после перелета, и речи быть не может; до заката остается еще несколько часов, и я заставляю себя выйти в город и хоть что-нибудь увидеть.

Должен признаться, в голове бурлят мысли, посвященные задуманному проекту, так что диско-музыка скорее вдохновляет меня, чем раздражает. И все же хорошо, что этот грохот не продолжается всю ночь напролет. Песня с довольно радикальной пульсацией синтетического писка подбросила мне парочку свежих идей. Последнее, что я слышу, нажимая на педали, — кавер-версия на хит Фифти Сента «In Da Club». Я еду в старый город.

Особые отношения

Я проезжаю гостиницы, огромные китайские рестораны, парк Ризал (где в 80-е годы проходили политические демонстрации и митинги, о которых я читал) и посольство Соединенных Штатов, хорошо укрепленное здание, которое я сначала принял за военную базу (пожалуй, я не очень-то ошибся). Особые отношения между Штатами и Филиппинами сразу становятся очевидными. Уже через год после того, как Штаты помогли филиппинцам сбросить испанских правителей, страна стала считаться американской колонией. Изгнав испанцев, добрые янки, должно быть, решили, что от такого шанса грех отказываться: под неубедительным предлогом и под барабанную дробь газет Херста Соединенные Штаты заполучили свою первую колонию. Впрочем, она досталась им лишь после затяжной войны, унесшей не менее миллиона жизней. Независимость Филиппины обрели только в 1946 году. Комментируя необычные культурные контрасты, жители страны обычно шутят: Филиппины триста лет провели в монастыре, а еще сотню — в Голливуде. Это объясняет многие странности здешнего мировоззрения.