Весь Кларк. Фонтаны рая - [185]

Эта смешная фантазия навела его на более серьезные размышления. Не разумнее ли было бы остаться здесь, в «подвале», вместе с новыми друзьями и не рисковать, возвращаясь на Землю в одиночку? Но подъем на промежуточную станцию, где он только и может рассчитывать на квалифицированную медицинскую помощь, займет неделю. Разумеется, для него нет альтернативы — ведь «паучок» доставит его обратно на Шри Канду за какие-то три часа…

Время залезать в люк — кислород на исходе, да и смотреть, честно говоря, больше не на что. Ну не злая ли это насмешка, если учесть, какой поразительный вид должен был бы открываться отсюда и днем и ночью? Но сейчас и планета внизу, и небеса над нею были сметены ослепительным лучом — посланцем Шри Канды; Морган стал словно бы центром крохотной освещенной вселенной, окруженной со всех сторон непроницаемым мраком. Совершенно не верилось, что он в открытом космосе, не верилось хотя бы из-за ощущения собственного веса. Он чувствовал себя в полной безопасности, как если бы стоял на вершине скалы, а не на решетке над пустотой. Надо бы запомнить эту мысль и вернуться к ней на Земле…

Он ласково похлопал по гладкой, неподатливой поверхности башни — рядом с ней человек выглядел куда мизернее, чем амеба рядом со слоном. Однако никакая амеба не способна представить себе слона, тем более создать его.

— Встретимся на Земле через год, — прошептал Морган и медленно закрыл за собой люк воздушного шлюза.

57 ПОСЛЕДНИЙ РАССВЕТ

В «подвале» Морган провел не больше пяти минут: обстоятельства были явно не те, чтобы тратить время на обмен любезностями, да и не хотелось расходовать драгоценный кислород, который был доставлен сюда с таким трудом. Он пожал руки семерым затворникам и втиснулся в капсулу.

Как приятно было вновь дышать без маски! А еще приятнее — сознавать, что миссия увенчалась полным успехом и что не пройдет и трех часов, как он будет на Земле. И тем не менее после всех усилий, затраченных по дороге сюда, новый старт, необходимость вновь отдаться во власть земного притяжения воспринимались с неохотой, хотя старт и означал дорогу домой.

Но вот Морган отпустил стыковочные замки и начал падать вниз, испытывая состояние невесомости. Как только индикатор скорости показал три сотни «щелчков», тормоза включились автоматически, и ощущение веса сразу же вернулось. Теперь жестоко обесточенная батарея должна была бы подзаряжаться, но она, вероятно, повреждена необратимо, так что по прибытии ее придется пустить на слом.

Напрашивалось неприятное сравнение: Морган поневоле задумался и о собственном переутомленном сердце, но упрямая гордость до сих пор удерживала его от просьбы вызвать к передатчику врача. Он заключил сам с собой соглашение, что обратится к врачу только в том случае, если «охранительница» заговорит снова.

Морган стремительно падал сквозь ночь — а она молчала. Он предоставил «паучку» самому заботиться о себе и полностью расслабился, любуясь картиной неба. Немногие космические корабли могли предложить своим пассажирам такую панораму, немногим людям когда-либо выпадало наблюдать звезды в столь совершенных условиях. Северное сияние отгорело и погасло, прожектор выключили, и спорить с созвездиями было нечему.

Не считая, разумеется, тех звезд, которые человек зажег собственными руками. Почти прямо над головой сиял ослепительный маяк станции «Ашока», навеки подвешенный над Индустаном; всего несколько сот километров отделяли «Ашоку» от орбитального строительного комплекса. На середине восточного небосклона был виден «Конфуций», еще ниже — «Камеамеа», а высоко в западном небе сверкали «Кинте» и «Имхотеп». Это были лишь самые яркие из бакенов, расставленных вдоль экватора; кроме них были и десятки других, и каждый легко затмевал своим блеском Сириус. Как удивились бы астрономы древности, увидев это небесное ожерелье, и в какое замешательство пришли бы, заметив, что эти новые звезды остаются неподвижными, в то время как знакомые светила совершают по небосводу свой извечный путь!

Морган в полусне всматривался в алмазное колье, украсившее собой небеса, и дремлющее сознание медленно переходило от ювелирных сравнений к мечтам куда более величественным. Немного воображения — и рукотворные звезды стали фонарями на исполинском мосту… А затем пришли уже не мечты, а необузданные фантазии. Как называется мост во дворец Вальхалла, по которому герои норвежских легенд, покидая этот мир, переходили в мир иной? Название не вспоминалось, но мысль сама по себе была великолепная. Вероятно, многие существа задолго до человека пытались — и зачастую тщетно — возводить мосты в небеса их родных миров. Морган подумал об изящных кольцах Сатурна, о призрачных радугах над Ураном и Нептуном. Нет, он, конечно же, прекрасно знал, что эти миры никогда не ведали жизни, но не забавно ли представить себе, что кольца сложены из осколков поверженных мостов?..

Ему очень хотелось спать, однако воображение против воли вцепилось в эту идею и не выпускало ее, как пес, получивший свежую, еще не обглоданную кость. Идея вовсе не была абсурдной, более того, она высказывалась и раньше. Многие станции на синхронной орбите уже растянулись на километры, были связаны между собой кабелями внушительной протяженности. Соединить станции друг с другом, создав вокруг планеты искусственное кольцо, — с инженерной точки зрения такая задача была гораздо проще, чем сооружение башни, требовала куда меньше средств и материалов.