Весь из себя! - [2]

Так что пришел. Почти пришел. Уже ХРУЭМ ПРСТ. Сейчас — на цыпочках мимо подъездной дежурной бабы Баси, или надменно — мимо баба-Басиной напарницы Липы, и — дома! Сейчас — ноги в тапки, кусок колбасы в зубы, чай в кружку и сорок минут чтива. Нет, двадцать! С утра нужна голова. А друг-Гридасов потерпит лишний день, не отберет же на середине. Сам подсунул, хотя знает, какая запарка с Тренажером. А теперь отбирает. Не отдаст ему Мареев, пока от корки до корки… Втягивающая вещица.

«МЕРТВЫЕ НЕ ПОТЕЮТ». На английском, на английском. Кто же у НАС будет ТАКОЕ переводить! Во-первых, фантастика. Во-вторых, действие происходит непонятно где и когда. В-третьих, герой то ли положительный, то ли отрицательный: мало говорит, много крушит инопланетные челюсти и куда угодно проберется, прикинувшись кем угодно. ТАКОЕ у НАС не переведут. Разве что лет через тридцать, когда книжка состарится и преобразуется в классический образчик чего-то там. Чтиво, мол, и есть чтиво! Вот Марееву и нужно чтиво после двусменного коловращения. И не через тридцать лет. Осилит Мареев, осилит! Какой же итээр, работающий на импортной технике и мучимый специальной аппаратурой, языка не знает! Заодно и практика. Потому, кстати, он предпочитает чтиво, а не зриво. («Что ты маешься со словарем! — теребил Гридасов. — Про этого Бэда уже фильм успели снять! По «видикам» вторую неделю кассета в городе бродит. Хочешь отведу? Есть к кому!»). Нет, любопытно, конечно, как такое можно снять. Но сначала чтиво, потом зриво. И то если время будет. Это ведь надо идти к кому-то, высиживать, хлебать леденящий душу чай десятой разбавки в ожидании того, кто еще должен подойти, и сразу начнем… Лучше уж дома, одному, в тапках, с куском колбасы.

Уже близко. Сейчас, сейчас. Пара кварталов. Уже ХРУЭМ ПРСТ. Добрался!

— Художественное Руководство Умственно-Эмоциональных Меньшинств! — предположил Мареев вслух. — Педагогический Реабилитационный Суггестивный Трест… Тамбур… Тупик… — Он и так и сяк пытался расшифровать ХРУЭМ ПРСТ. Каждый раз. И чем далее, тем идиотичней получалось. Он произнес очередную вариацию в полный голос, продолжая борьбу с полнолунием, биоритмами, минусами.

Дом действительно был рядом, опаска растворилась, и Мареев оглянулся: еще примут за сумасшедшего или за хулигана.

Далеко позади, у «Мебели» в переулок шарахнулась сухопарая тень, сверкнув лунным бликом на кожаном плаще. Дом был уже близко, а «Мебель» далеко. И Мареев храбро протрубил в сложенную трубочкой ладонь:

— Йо-хо-хо! И бутылку брома! — угрожающе помотал сумкой с увесистым Ящиком.

Зря он. Зря.

— Йо-хо-хо! — отозвалось многоголосо уже впереди. Не эхо. И шаркающий быстрый свербящий накатный звук. Навстречу.

Трое. На скейтах! Скользяще! С булавками в ушах. Пегие волосы дыбом. По куцей перчатке на брата. Лавировали-лавировали и вылавировали…

«При полной Луне просыпаются злые духи». Мистика! Просто минусы в биоритмах! Спокойно. Они просто тренируются. У них такое увлечение. Мы увлекались битлами, а они — скейтами. Брейком. Не знаем их, потому боимся. У нас хорошая молодежь! Просто мы ее не знаем. Лучше бы уж арбалетчик в Старом городе! От него хоть знаешь, чего ждать! И не курит Мареев, если сейчас спросят. Нету закурить! Что с него взять?! Ящик! Ведь раскурочат Ящик! Неделю собирал. Для ДЕМОСа же! Для вас же, волков! У нас самая лучшая молодежь! Ящик! Через проходную с риском для премии…

«Что в сумке? Бомба!» Жаль, что не бомба!..

Они выписывали кренделя, восьмерки, чуть не мертвые петли. Вокруг и около Мареева. Вроде и не глядя, игнорируя. Но уже чиркали его плечом по касательной.

Где прохожий?! Где хоть один прохожий?! Сам спугнул, дурак! Двоих бы не тронули! Ящик! И рубль последний! На работе утром надо занять. Если будет утро! Не убежать. Стыдно. И догонят! На скейтах-то!.. Спокойно! У них просто такое увлечение. Они тренируются. Они может быть даже в кружок ходят, в ДЕМОСе! Йо-хо-хо! Бутылка брома! Черт дернул Мареева!

«Мертвые не потеют»! Был бы Мареев как Бэд, он бы их всех троих…

Толчок в плечо был на скорости. Мареев еле удержался, балансируя сумкой с Ящиком.

Что делать?! Что?! Выход?! Достойный выход?!

«На тридцать третьем году жизни нелепо ушел от нас…» Нужен достойный выход! Нужен хоть какой-нибудь выход! Если он есть! Думать, думать! Интеллектуальный минус в биоритмах!..

— Ай'м сорри! — проорал Мареев, вложив в крик все имеющееся произношение. Иностранца не тронут. Не должны! Обычай! Традиция! У нас достойная смена. Не тронут. Мир-дружба! Турист! Взаимопонимание!

Скейты круто развернулись. Плавно подплыли вплотную. Закружили, сжимая шуршащим хороводом.

— Ай'м сорри! — повторил Мареев. Крепежная заклепка лопнула от еще одного толчка, сумка повисла на одной ручке, распахнув зев. Оттуда выставил клавишные зубы Ящик.

Не надо! Не должны! Мир-дружба!

Скейты осеклись, выстрелив искры из асфальта. Застыли. Все трое смотрели на сумку, на Ящик. Обменялись:

— Дека!

— Фирма!

— Аск!

Сверкнули глазки. Мареев понял. Вдруг и ясно понял, что «ай'м сорри» не остановит этих гребешковых. Наоборот, подстегнет. Иностранец? Турист? И пусть чувствует себя как дома! А каково у иностранцев дома, эти гребешковые знают — насмотрелись «видиков». И сейчас начнется! И плакал Ящик. И последний рубль. Вот сейчас! Вот уже вот!