Весь Хайнлайн. Число зверя - [29]

— Не говори так, Дити, Ая не штука и не ублюдочная.

— Она нас не слышит: я отключила ей слух, оставила только блок воспроизведения новостей, вон, подключен к той розетке, теперь Зебадия может разговаривать с ней только в подвале. Понимаешь, она была девушка как девушка, но этот бандит ее изнасиловал. Насчет того, как бы не задеть ее чувства, не беспокойся, чувств у нее нет никаких. Она идиотка, а не компьютер, в любом заштатном колледже, да почти в любой школе есть компьютер помощнее, где собственный, где арендуют машинное время. Это просто автопилот, ну с некоторой дополнительной памятью. Зебадия к ней кое-что пристроил, так что она уже посложнее автопилота. Но все равно обычные компьютеры совсем не такие. Урод какой-то. У нее гораздо больше возможностей, чем может понадобиться, и есть такие дополнительные функции, которые IBM и не снились.

— Дити, зачем ты снимаешь кожухи? Я думала, ты только программист. Не механик.

— Я и есть именно и только математик-программист. Я не решилась бы переделывать это чудище даже при наличии письменного приказа от моего красавца, но мерзавца мужа. Но как, во имя Аллаха, несчастному программисту составить программу, если он не понимает, что тут с чем соединяется? Вот первая половина инструкции, тут объясняется, для чего этот автопилот был в свое время предназначен. А вот вторая половина — видишь, ксерокопированные страницы. Это те извращения, которым ее научил Зебадия. Теперь эта куча чипов разговаривает на трех логических языках, хотя рассчитана была только на один. При этом она не станет общаться ни на одном из них, если ее сперва не ублажить дурацкими Зеба-диными фразочками. И то она, как правило, не дает на одну и ту же кодовую фразу два одинаковых ответа подряд. Что она говорит, например, если ей сказать: «Ты умница, Ая»?

— Я помню: «По-моему, босс, ты это всем девушкам говоришь».

— Иногда. Чаще всего, потому что этому ответу приписана вероятность появления в три раза большая, чем каждому из остальных. Но вот тебе еще, пожалуйста: «Зеб, я такая умница, что самой жутко делается», «Тогда почему ты отказался повысить мне зарплату?», «Ах ты, комплиментщик! Не хватай меня за коленку!», «Потише, милый, а то как бы мой дружок не услыхал». И еще есть в том же роде. На каждую его кодовую фразу заготовлено по меньшей мере четыре ответа. Его-то фразы подаются всегда в одной и той же редакции, а автопилот отвечает всякий раз по-разному. Но все ответы означают либо «Вас понял, выполняю», либо «Не понял, уточните».

— Здорово. Мне нравится.

— Мне, пожалуй, тоже. Для меня самой компьютеры существа одушевленные, почти как люди… А этот полуслучай-ный список ответов делает Аю Плутишку совсем живой… хотя она, конечно, не живая. Даже не очень универсальная, если сравнивать со стационарными компьютерами. Но… — тут Дити хитро улыбнулась. — Я приготовила своему муженьку кое-какие сюрпризы.

— Какие же, Дити?

— Помнишь, как он говорит, когда мы садимся завтракать: «Доброе утро, Ая. Как себя чувствуешь?»

— Да. По-моему, это очень мило. Она обычно отвечает: «Прекрасно, Зеб».

— Правильно. Это кодовая фраза. Приказ автопилоту проверить свое состояние и доложить о выполнении полученных инструкций, если они раньше были получены На это уходит меньше миллисекунды. Если она не ответит ему этими словами или каким-нибудь их эквивалентом, он тут же прибежит сюда выяснять, что стряслось. Так вот, я собираюсь добавить к этим ответам еще один. Или даже несколько.

— Мне помнится, ты отказалась что-либо менять.

— Тетя Хильдочка, это же программа, а не соединение контактов. Мне позволено и поручено добавить к списку ответов новые фразы, которые служили бы отзывами на голоса каждого из нас четверых. Это элементарное программирование. Когда ты этому устройству скажешь «Доброе утро», оно тебе ответит — после того как я закончу работу, конечно, — и добавит «Хильда» или «миссис Берроуз».

— О, пожалуйста, пусть будет «Хильда».

— Ради Бога, но время от времени для разнообразия пускай будет и «миссис Берроуз».

— Ну хорошо. У нее свой нрав, пускай уж так и остается.

— Я могу даже попросить ее называть тебя — это совсем уж редко — Козочкой.

Я гоготнула.

— Давай, давай, Дити, попроси. Хотела бы я посмотреть, какая у Джейкоба будет физиономия, когда он это услышит.

— Посмотришь. Она будет откликаться этим словом только на твой голос, больше ни на чей. Просто не говори: «Доброе утро, Ая», пока папы не будет рядом. А вот что я заготовила для своего мужа — Зебадия говорит: «Доброе утро, Ая. Как себя чувствуешь?», а она отвечает: «Прекрасно, Зеб. А вот у тебя красные глаза и молния расстегнута. Что, опять вчера перепил?»

Дити вечно такая серьезная, а вот поди ж ты.

— Давай, давай! Бедняга Зебби, он же пьет меньше всех нас. А вдруг на нем не будет ничего такого, на чем есть молния?

— Зебадия всегда во что-нибудь одет, когда садится за стол. И у него даже трусы на молнии. Он не любит эластика.

— Но он узнает твой голос, Дити.

— He-а. Потому что это будет твой голос — только измененный.

Так мы и сделали. У меня примерно такое же контральто, как у той артистки — или подружки, — которая наговорила ему первоначальный лексикон Аи Плутишки. Правда, я не умею разговаривать так бесстыдно и призывно, но я подучилась, я неплохо подражаю голосам. Дити утащила у отца, то есть у моего Джейкоба, какой-то дрыгоскоп — осциллоскоп, кажется, — и я долго упражнялась, пока мои кривые не начали совпадать с кривыми исходного Аиного репертуара: Дити сказала, что она не может их различить без тщательной проверки.