Весь этот свет - [5]

Я пошла на этот звук: будто кто-то рубил топором дерево или стучал молотком по кости. Завернув за угол дома, я увидела дочерна загорелого паренька. Он бил окровавленным кулаком по стволу нашего старого дуба, вот только дерево было раз в пять крепче своего обидчика.

Редкие листья дуба не защищали незваного гостя от солнца, но он все равно стоял там в своей промокшей от пота футболке, которая явно была ему мала. Паренек не то онемел, не то слишком глубоко ушел в себя, но когда его глаза обратились ко мне, я не смогла отвести взгляд.

Я приставила ладонь козырьком ко лбу, потому что из-за солнечного света мальчишка казался мне темным силуэтом. Через несколько мгновений я смогла разглядеть его очки в круглой оправе и резко очерченные скулы. Похоже, он решил отказаться от безнадежного поединка с деревом, наклонился и поднял лежащий на земле фотоаппарат. Затем он встал и просунул голову в петлю черного широкого ремня, прикрепленного к камере. Повесив ее на грудь, он запустил пятерню в сальные волосы, доходившие до плеч, и сказал:

– Привет.

Когда он открыл рот, его металлические брекеты блеснули на солнце.

«Весьма глубокомысленное замечание для человека, который на досуге колотит деревья».

Трава щекотала мои ступни, шлепанцы хлопали меня по босым пяткам. Я подошла еще на несколько шагов, гадая, кто этот тип и почему он стоит у нас во дворе. Какое-то внутреннее чутье побуждало меня бежать, но я сделала еще шаг. Мне случалось сталкиваться с куда более страшными вещами.

Мое любопытство почти всегда одерживало верх над здравым смыслом. Папа часто говорил, что оно роднит меня с кошкой из детской поучительной сказки, которую сгубила именно эта черта характера. Желание выяснить правду подталкивало меня вперед, но незваный гость не двигался и не говорил ни слова, терпеливо ожидая, пока стремление приоткрыть завесу тайны пересилит мое чувство самосохранения.

– Кэтрин! – раздался голос моего отца.

Паренек не вздрогнул, только прищурился под яркими лучами солнца и спокойно наблюдал, как я замерла на месте, услышав свое имя.

Я попятилась, схватила рюкзак и побежала к переднему крыльцу.

– Там какой-то парень, – выпалила я, тяжело дыша, – на нашем заднем дворе.

Папа по своему обыкновению был одет в белую рубашку, широкие брюки и галстук, неплотно охватывающий шею. Темные волосы уложены гелем, усталые, но добрые глаза смотрели на меня так, будто я только что совершила нечто удивительное – если годичное обучение в старшей школе можно назвать героическим поступком, то, наверное, отец был прав.

– Парень, говоришь? – переспросил папа и вытянул шею, делая вид, будто заглядывает за угол. – Из школы?

– Нет, но я уже видела его недалеко от нашего дома. Это тот тип, который подстригает газоны.

– Ах, вот как, – протянул папа, снимая рюкзак с моего плеча. – Это племянник Джона и Ли Янгбладов. Ли говорила, что он иногда гостит у них летом. Ты никогда с ним не говорила?

Я покачала головой.

– Значит ли это, что парни больше не грубияны? Не могу сказать, что счастлив это слышать.

– Папа, почему он на нашем заднем дворе?

Папа пожал плечами.

– Он устраивает там погром?

Я покачала головой.

– Тогда мне не интересно, почему он у нас во дворе, Кэтрин. Весь вопрос в том, почему тебя это так волнует?

– Потому что он – посторонний, вторгшийся на нашу частную собственность.

Папа бросил на меня быстрый взгляд.

– А он симпатичный?

Я скорчила гримасу, всем своим видом выражая отвращение.

– Фу, папы не должны спрашивать о таком. И нет, он вовсе не симпатичный.

Папа перебрал письма, которые держал в руках, его губы слегка изогнулись в довольной усмешке.

– Я просто так спросил.

Я обернулась и внимательно оглядела полоску травы, зеленевшую между нашим участком и бесплодным куском земли, некогда принадлежавшим Фентонам. После того как вдова мистера Фентона умерла, ее дети снесли дом. Мамочка как-то сказала, что очень рада такому исходу, потому что перед их домом вечно чем-то смердело. Трудно представить, что в таком случае творилось внутри дома: наверное, стояла жуткая вонь, словно там кто-то умер.

– Я тут подумал, – проговорил папа, открывая стеклянную дверь. – Может, покатаемся в эти выходные на «Бьюике», а то он застоялся.

– Ладно, – ответила я.

Интересно, что он задумал?

Папа повернул ручку и открыл дверь, взмахом руки предлагая мне войти.

– Я думал, ты обрадуешься. Тебе же скоро сдавать на права, разве нет?

– То есть ты имел в виду, что я покатаюсь на «Бьюике»?

– А почему бы нет?

Я прошла мимо него в прихожую и бросила на пол рюкзак, полный учебников и тетрадей, оставшихся от учебного года.

– Полагаю, в этом нет смысла. У меня все равно не будет своей машины.

– Ты можешь ездить на «Бьюике».

Я выглянула в окно, чтобы проверить, там ли еще тот мальчик и продолжает ли он избивать деревья.

– Но ведь на «Бьюике» ездишь ты.

Папа скорчил рожицу, показывая, что уже устал спорить.

– Ты можешь ездить на «Бьюике», когда я этого не делаю. Тебе нужно учиться водить, Кэтрин. Рано или поздно у тебя появится своя машина.

– Хорошо, хорошо, – уступила я. – Просто я имела в виду, что никуда не спешу. Нам не обязательно делать это в эти выходные. Знаешь… если ты занят.