Весь Азимов. Фантастическое путешествие - [38]

Агония ожидания затягивалась, и Картер, затаивший дыхание, уже мог бы вдохнуть три-четыре раза, пока не поступило сообщение:

— «Протей» на связи, сэр.

— Слава тебе господи! — выдохнул Картер. — Что там?

— Они прошли через артериально-венозную фистулу, сэр. Теперь им ни вернуться, ни пойти вперед. Они просят, чтобы их извлекли обратно.

Картер грянул о стол обоими кулаками.

— Нет! Нет, тысяча чертей!

— Но, генерал, они совершенно правы! — подал голос Рейд. Картер поднял глаза к хронометру. Пятьдесят один. Дрожащими губами он прошептал:

— У них еще есть пятьдесят одна минута. И ровно пятьдесят одну минуту они останутся внутри Бинеса. Мы извлечем корабль на счете «ноль». И ни минутой раньше, даже если они ничего не смогут поделать с тромбом.

— Черт, но это же бессмысленно! Кто знает, что у них там с кораблем. Мы погубим пятерых человек.

— Возможно. И они, и мы знали, на что шли. И пока остается хоть один-единственный шанс добиться успеха, мы не отступим. Все.

Глаза Рейда заледенели, а его великолепные усы встопорщились.

— Генерал, вы думаете лишь о своем успехе! Если они погибнут, я буду свидетельствовать, что вы умышленно продержали их там из-за своих амбиций.

— Я пойду и на это, — ответил Картер, — Вот скажите — вы же должны разбираться в медицине, раз получаете жалованье в медотделе, — почему они не могут двигаться в любом направлении?

— Они не в силах вернуться через фистулу из-за сильного течения. Как бы вы ни приказывали, это законы физики. Давление крови не подчиняется армейским генералам.

— Почему бы им не двинуться другим маршрутом?

— Все пути из той точки, где они сейчас находятся, ведут через сердце. Турбулентные завихрения крови в полостях сердца моментально разнесут судно вдребезги, и пойти на это мы не можем.

— Мы…

— Не можем, Картер! Не потому, что это убьет пятерых человек, хотя достаточно и этого. Если корабль распадется на куски, мы никогда не вытащим их все, и, увеличившись, они погубят Бинеса. Если же мы извлечем судно сейчас, то можно еще попытаться провести операцию извне.

— Безнадежно.

— Не более, чем то, что мы имеем сейчас.

Картер взял себя в руки и тихо сказал:

— Полковник Рейд, скажите — на какое время мы можем остановить сердце Бинеса без особого для него вреда?

У Рейда округлились глаза.

— Ненадолго.

— Знаю. Мне нужно точное время.

— Гм, он в коме и в состоянии гипотермии… Но, принимая во внимание повреждение мозга, я бы сказал — секунд шестьдесят, никак не больше. Притом по нашему счету.

— «Протей» успеет проскочить через сердце меньше чем за шестьдесят секунд, так ведь? — спросил Картер.

— Я не знаю.

— Они просто должны успеть. Исключив все заведомо невозможное, мы постараемся сделать то, что осталось. Мы должны попытаться, невзирая на риск и сложность задачи. Трудно ли остановить сердце?

— Отнюдь. Можно свести все концы ударом кинжала, если перефразировать Гамлета. Вот запустить обратно будет действительно трудно.

— А это уже, мой дорогой полковник, ваша задача и на вас лежит ответственность. — Картер снова посмотрел на хронометр, на котором светилось «пятьдесят», — Мы понапрасну теряем время. За дело! Пните ваших кардиологов, а я передам инструкции на «Протей».

В кабине «Протея» горели все огни. Микаэлс, Дюваль и Кора, растрепанные и взвинченные донельзя, сгрудились возле Гранта.

— Вот так, — сказал Грант. — Когда мы подойдем к сердцу, они остановят его электрошоком и запустят снова, как только мы проскользнем через него.

— Запустят! — возмутился Микаэлс, — Они что, с ума посходили? У Бинеса не то состояние, чтобы выдержать подобные штучки!

— Полагаю, — ответил Грант, — что это единственный шанс выполнить нашу миссию.

— И этот единственный шанс закончит наш бренный путь!

Тут заговорил Дюваль:

— Знаете, Микаэлс, мне доводилось проводить операции на сердце. То, что они задумали, вполне выполнимо. Сердце — более живучий орган, чем вам кажется. Оуэнс, сколько времени займет путешествие сквозь сердце?

Оуэнс высунулся из своего пузыря.

— Я только что все подсчитал, Дюваль. Если нас ничто не задержит, мы проскочим за пятьдесят пять или пятьдесят семь секунд.

Дюваль пожал плечами.

— У нас будет три секунды форы.

— Тогда поехали, — сказал Грант.

— Сейчас течение и так несет нас к сердцу, — сказал Оуэнс. — Я уже запускаю двигатель. На полную мощность — нужно же его проверить. Слишком сильно нас потрепало.

Где-то раздался глухой рев, и судно явственно двинулось вперед, так что надоевшее уже хаотичное потряхивание от броуновского движения перестало ощущаться.

— Выключите свет, — приказал Оуэнс, — и постарайтесь расслабиться. Я сам управлюсь с нашей крошкой.

Когда погас свет, все — даже Микаэлс — сгрудились у иллюминатора.

Мир вокруг них совершенно преобразился. Да, это была кровь. Да, все вокруг состояло из кусочков и мелких частиц, фрагментов и соединений всяческих молекул, тромбоцитов и эритроцитов, но разница… разница…

Теперь они были в верхней полой вене, самой крупной вене, идущей от головы и шеи. Весь кислород был использован без остатка. Красные кровяные тельца отдали его, и в них остался лишь гемоглобин, а не оксигемоглобин — ярко-алый, насыщенный кислородом.