Весь Азимов. Фантастическое путешествие - [30]

— Я в порядке.

— Хорошо! Полагаю, мы уменьшились полностью, — заявил Оуэнс.

Он нажал на кнопку, до которой пока ни разу не дотрагивался. Какое-то ужасное мгновение Оуэнсу казалось, что переключатель сломался. Но на экране зажглось черное число «шестьдесят». На другом циферблате, который могли видеть остальные четверо членов экипажа, показалось то же число.

Тревожно затрещал передатчик, и Грант послал сообщение: «Все в порядке». Всем показалось, что некий решающий, переломный момент операции уже достигнут.

— Они говорят, что мы полностью уменьшены, — сказал Грант, — Вы правильно догадались, капитан Оуэнс.

— Вот так, — сказал Оуэнс и облегченно вздохнул.

А Грант подумал: «Миниатюризация завершена, а миссия нет. Все только начинается. Шестьдесят. Шестьдесят минут».

А вслух сказал:

— Капитан Оуэнс, почему корабль вибрирует? Что-то не так?

— Да, — подтвердил Микаэлс, — я тоже это чувствую. Это, несомненно, вибрация.

Оуэнс спустился из своего стеклянного пузыря, вытирая взмокший лоб большим носовым платком.

— С этим придется смириться. Это броуновское движение.

Микаэлс поднял руки, словно восклицая: «О боже!» — одним жестом выразив внезапное понимание и бессилие.

— Чье-чье движение? — переспросил Грант.

— Броуновское. Да вы должны знать. Это впервые обнаружил Роберт Броун, шотландский ученый восемнадцатого столетия. Понимаете ли, нас сейчас со всех сторон бомбардируют молекулы воды. При наших обычных размерах перемещения отдельных молекул жидкости настолько малы в сравнении с нами, что никакого движения не ощущается. Однако в данном случае мы уменьшены в чудовищное количество раз, а то, что окружает субмарину, сохранило прежние размеры. Но ведь это все равно что увеличить все, что вокруг нас, в то же количество раз.

— Вот эту воду, например, да?

— Вот именно. Например, воду. Кстати, все еще не так плохо. Вода, что вокруг нас, тоже несколько уменьшена. А вот когда мы попадем в кровоток… Каждая молекула воды — пропорционально нашим нынешним размерам — будет весить около миллиграмма. Конечно, поодиночке они не могут причинить нам ощутимого вреда, но тысячи этих молекул будут постоянно бомбардировать наше судно со всех сторон, притом совершенно нерегулярно. Несколько сотен молекул ударят справа, потом чуть больше — слева, и нас, естественно, качнет влево сильнее. Через мгновение нас толкнут вниз или вверх, и так далее. Вибрация, которую мы сейчас ощущаем, это и есть результат таких толчков. Дальше будет хуже.

— Прекрасно, — простонал Грант, — Мне уже плохо. Морская болезнь.

— Но это продлится не дольше часа! — возмутилась Кора. — Вы ведете себя как ребенок.

— А корабль выдержит эту бомбардировку, Оуэнс? — взволнованно спросил Микаэлс.

— Думаю, да. Я тут провел некоторые вычисления. Исходя из того, что мы чувствуем в данный момент, до критического уровня еще ой как далеко.

— Даже если корабль разнесет на кусочки, — заявила Кора, — некоторое время он все же продержится. Если нам повезет, мы успеем добраться до тромба и уничтожить его минут за пятнадцать, а остальное уже не важно.

Микаэлс стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.

— Вы несете чушь, мисс Петерсон! Как вы думаете, что произойдет, если мы доберемся до тромба, уничтожим его, вернем Бинеса к жизни и тут же субмарину разнесет ко всем чертям? Совершенно ясно, что мы погибнем, я имею в виду совсем другое. Наша миссия провалится, потому что Бинес умрет.

— Это понятно, — прервал его Дюваль.

— Это понятно вам, а не вашей ассистентке! Если корабль расколется на несколько частей, мисс Петерсон, то через шестьдесят… нет, пятьдесят девять минут каждая его часть снова станет прежнего размера. Даже если лодку разнесет на атомы, каждый атом увеличится и мы получим месиво из Бинеса и судна.

Микаэлс вздохнул глубоко, до хрипа. И продолжил:

— Нас просто вынут из тела Бинеса, пока мы находимся в целости и сохранности. Если корабль расколется, придется извлекать его по частям. И достаточно будет одного-единственно-го осколочка, чтобы убить Бинеса. Понимаете?

Кора сжалась в комочек:

— Я не подумала об этом.

— Тогда подумайте, — предложил Микаэлс. — И вы, Оуэнс. Теперь я снова хочу спросить вас, Оуэнс, способен ли корабль устоять против броуновского движения? Не только в течение того времени, чтобы мы успели добраться до тромба, но чтобы мы успели добраться, разрушить его и вернуться?! Хорошенько все взвесьте, капитан! И если вы считаете, что у корабля не хватит прочности, чтобы выстоять, у нас нет никакого права начинать экспедицию.

— Эй! — разозлился Грант, — Перестаньте каркать, доктор Микаэлс. Дайте капитану Оуэнсу вставить хоть слово.

— Я не мог вынести окончательную оценку, пока не почувствовал силу броуновского движения на опыте, — твердо сказал Оуэнс. — Сейчас мне кажется, что мы вполне можем продержаться час и вернуться невредимыми.

— Вот вопрос: должны ли мы рисковать, основываясь на том, что кажется капитану Оуэнсу? — подал голос Микаэлс.

— Отнюдь, — усмехнулся Грант. — Вопрос в другом: принимаю ли я оценку сложившейся ситуации, которую дал капитан Оуэнс? Вы уж не забывайте, что сказал генерал Картер, — окончательные решения выношу я! И я принимаю оценку Оуэнса. Потому что никто лучше его не знает этот корабль.