Тех, кто работал вместе с Георгием Александровичем Тиняковым, сегодня осталось очень мало, многих уже нет в живых. Когда Г.А. Тиняков и Е.Ф. Милютичев в 1955 году поставили мировой рекорд грузоподъемности на вертолете Як-24 «Летающий вагон», это стало большим событием не только для них, но и для всей страны. Сообщения о мировых рекордах и фотографии были напечатаны во многих центральных газетах и журналах, в киножурнале «Новости дня» был показан эпизод подготовки к рекорду на земле – загрузка вертолета и его подъем, улыбающиеся лица, встретившие летчиков- рекордсменов на земле, и крупным планом – сияющее лицо Георгия Александровича Тинякова, моего отца.
.Мне тогда было 11 лет, я очень гордилась рекордом отца. Но где-то в глубине детского сердца жила тревога, которую я тщательно скрывала. Жизнь в Чкаловском, авиационном городке при аэродроме, рано познакомила меня не только с авиационными праздниками, но и. с трагедиями, ассоциирующимися с остро пахнувшим еловой хвоей залом в Доме культуры и траурными маршами.
История авиации для меня проходила через фамилии летчиков, о которых говорил папа, через наших хороших знакомых. Конечно, я тогда не связывала друзей папы со спасением челюскинцев, полетами бомбардировщиков на Берлин в начале войны, выпуском новых самолетов и вертолетов, с рекордами и подвигами. Я просто слышала фамилии Бровцев, Береговой, Загордан, Подольный, Кочетков, Грибакин и многие другие. Знание пришло потом, когда я, уже взрослая, читала книги конструкторов, летчиков и о летчиках, о замечательных эпизодах из авиационной жизни. Отец тоже успел написать книгу «Пилотирование вертолета», где он рассказал о работе с генеральным конструктором М.Л. Милем, как учил летать Ми-1, обобщил свой опыт работы. Писал он книгу часто в дороге, многие записи делал в общих тетрадях как бы на ходу, потом допоздна перепечатывал рукопись на пишущей машинке.
Сколько мне помнится, папа всегда был вечерами занят. Что-то писал, читал, мастерил и даже изобретал. Сохранились его авторские свидетельства, статья в журнале «Радио» об автомобильном приемнике. Он мог, как мне казалось, сделать все. Так, он сделал радиолу, футляр для охотничьего ружья, фантастической красоты абажур в спальню. Незнакомые люди приходили с улицы и просили разрешить посмотреть абажур поближе. Папа сам научился играть на фортепиано, даже мог сочинить смешную песенку. Он замечательно фотографировал, причем делал цветные (редкие в то время) фотографии. Пару раз мы ездили на юг на своей «Победе». Переднее сиденье папа переделал: оно сдвигалось вперед, спинка откидывалась и внутри машины получалась спальня, в которой мы втроем ночевали в пути.
Помню праздники в Тушино, восторг публики перед чудесами, которые творили наши воздушные асы, пестрые парашюты и знакомые «главные» портреты в небе, самолетные лозунги, движущиеся в синеве, флаги, воздушные шары, громкую музыку, четкие объявления диктора о новых «сталинских соколах», появляющихся над летным полем, и знаменитых спортсменах- парашютистах.
Отец часто ездил в командировки, и тогда я отчаянно тосковала по нему. Запомнилось выражение «ночные полеты». Конечно, можно было догадаться об огромных физических и психических нагрузках в таких полетах. Я видела просоленный пожелтевший папин подшлемник, который стирали и «вываривали» начисто, добела.
К предстоящим трудностям в полете, к перегрузкам отец готовился на земле: методично и упорно занимался с гантелями и эспандером, приседал, делал «угол», отжимался. Он прекрасно плавал и нырял, бегал на лыжах, на коньках, играл в теннис и шахматы. Мой отец никогда не злоупотреблял спиртным, хотя его часто звали в гости к друзьям, которые его очень любили. Он умел поддержать компанию, был веселым и добрым товарищем, готовым всегда помочь в трудную минуту.
Для меня самое лучезарное время – детство, полное радостей. Однако на некоторых фотографиях того времени отец выглядел усталым, с замкнутым выражением лица и печальным взглядом. Когда я стала взрослой, я как бы заново поняла отца. Я узнала о многих несправедливостях, которые ему довелось претерпеть и пережить. Например, он провел трудные и опасные испытания самолета, а завершить их поручили другому летчику. Узнала о его переживаниях, когда погибали его друзья-летчики, когда случались аресты его знакомых, нередкие в те времена. Узнала о многих летных происшествиях и травмах.
Мне многое стало понятным в жизни отца, когда я познакомилась с историей нашей семьи. Георгий Александрович родился в 1913 году в семье педагогов, тесно связанных с искусством. Война 1914 года сделала Александра Михайловича Тинякова, моего деда, «его благородием», прапорщиком 9-го пластунского батальона 1-й сотни Кавказской армии, а его детей. – сиротами. Дед сложил голову в Закавказье в том же 14-м. Сохранились некоторые его письма к жене, написанные безупречным четким почерком, фотографии и документы, подтверждающие его обучение в Санкт-Петербургской академии художеств. Остались большие альбомы в холщовых переплетах с рисунками углем и карандашом. Мой отец, несмотря на трудное время, рос в любящей и дружной семье, среди талантливых и трудолюбивых людей.
