Вертикаль русского мата. Батарейка Бога - [9]

Но когда, устав от покорений

Мировых прославленных вершин,

Ты склонишь разбитые колени,

Нужно, чтобы был ты не один.

А моя принцесса здесь в Леоне,

После восхитительных фанфар,

Восседала на домашнем троне,

Будучи реальной суперстар.

Восседала девою свободной,

Но… у одиночества в плену…

А что толку быть крутой и модной,

Но не мочь в любимом утонуть.

Да, я знаю, сам Христос на Небе

Нас с принцессой здесь окольцевал,

Но в Леоне я б реально не был,

Если бы богиню не…

Если б в сердце не поцеловал!

5.02.2008

«В медовый месяц я, друзья, в Париже…»

Ты помнишь ли, как были мы в Париже,

Где наш казак иль полковой наш поп

Морочил вас, к винцу подсев поближе,

И ваших жён похваливал да ёб.

Александр Пушкин

В медовый месяц я, друзья, в Париже

Впервые лицезрел огромный хуй…

Промежность неба он головкой лижет,

Напоминая пафос древних статуй.

На этот хуй взбирается народ,

Не только женщины – мужчины тоже лезут

И открывают от восторга рот,

И гладить и ласкать его не брезгуют.

Издалека он виден, как маяк,

Играя лампами, как яйцами, во тьме,

Его лелеют – холят так и сяк,

И хуй торчит и просится к вагине.

Но это невозможно – он – один,

Один и ебли нет, хоть хуй не страшный,

Ведь он железный грустный андрогин,

Парижский хуй —

Хуй Эйфелевой башни.

7.04.2008

P. S.

Да, нам по кайфу тусить в Париже,

На распродажах здесь шик-лафа,

Но вобла с пивом бывает ближе,

Чем куршавельские потроха.

Пусть башня Эйфеля и Джони Холидэй

Напоминают про небесный драйв,

Но для в любви продвинутых людей —

Роман Москвы с Парижем —

Это кайф.

«Я не писал тебе, мой Аввэ, потому…»

Я не писал тебе, мой Аввэ, потому,

Что обещанье дал принцессе не шалить

И не творить в рифмованном слогу

Ненормативный драйв и с матом флирт.

В теченье месяца я сдерживал себя,

Поскольку обещал весь этот срок

Не вытворять стихов для тех ребят,

Которым друг и брат тамбовский волк.

И вот теперь – свободы час настал

И заключенье кончилось моё,

Я снова слово вольное достал,

Чтоб описать святое бытиё:

Я в Куршавеле песни пел горам,

И горы Куршавеля мне в ответ

Напомнили, как мы с принцессой там

Классический исполнили дуэт.

Дуэт, в котором нет вокальных нот,

Но есть плие-батман – почти шпагат,

Скольжение, и вздохи, и полёт…

И бриллиант дороже ста карат.

Он огранён природою самой

И мне ценнее всех алмазных гор,

Поскольку этот бриллиант такой,

Что блекнут здесь и торг и с миром спор.

Да – дивный сокровенный диамант

Влечёт меня к себе, и каждый раз,

Произнося слова глубинных мантр,

Я лицезрею этот дивный образ.

Любуясь им, я не могу сдержать

Своё желанье целовать его

И блеск, и красоту, и вкус познать,

Вкус бриллианта – чуда моего.

Он лепестками нежно обрамлён,

Из розового золота они,

Я ими до блаженства напоён

Блаженства драгоценной дивной праны.

Я пью её, целуя лепестки,

И бусинку брильянта тереблю,

И для меня принцессины соски

Над Куршавелем выше гор встают.

СтоИт и мой послушный «хан батый»

И стОит лишь принцессе поманить —

Он, бриллиант лаская, властно гордый

В открытый храм как победитель входит.

Чтоб пить богини кротость и Любовь

И чтоб дарить лишь ей оргазма взрыв,

Освобождая деву от оков

Гламурно-ханжеской азоновой дыры…

Я в Куршавеле песни пел горам,

И горы Куршавеля мне в ответ

Напомнили, как мы с принцессой там

Постельный станцевали менуэт!

7.04.2008, Италия

Подготовка к проекту «Король ринга»

В горах Италии, я Аввэ, молодею,

С утра приоткрываю только рот —

Принцесса тут как тут и словно фея

Мне витамины и женьшень в гортань кладёт.

Потом ласкает нежно и целует,

И я тащусь, как будто Алладин,

Которому судьба Любовь дарует

И все желанья исполняет добрый джинн.

Волшебный джинн – моя Огня богиня

И бусинка любимая моя,

На грудь вовнутрь я литр женьшеня принял,

И витамины буйным сделали меня.

В горах Италии я, Аввэ, загораю,

Труся трусцой, как ты мне говорил,

Но если б не было принцессы, точно знаю,

Я джогинг не свершал, а просто б пил.

Но не женьшень бы пил, а водку с пивом,

Подушки пиццы нарастили б мне бока,

Ну а с любимой статуэткой я так дивно

По склонам гор танцую гопака.

Волшебный джинн – моя Огня богиня

И бусинка желанная моя,

Я литра два женьшеня сока принял,

И ниже пояса Везувий у меня.

В горах Италии я, Аввэ, закаляюсь,

Сгибаю штангу, грушу колочу

И витаминами с женьшенем упиваюсь

И победителем на ринге стать хочу.

Конечно, бокс

не ринг моей постели,

Где спаррингуюсь я с принцессой каждый раз

И, слушая постельных стонов трели,

В нокдаун отправляюсь на матрац.

Волшебный джинн – моя Огня богиня

И бусинка последняя моя,

Не помню сколько в рот женьшеня влил я,

Но корень Жизни торжествует у меня.

8.04.2008, Турино самолёт Турино – Вильнюс

P. S.

Дочь иль сына родит мне дева

Или сразу двоих родишь,

Я умею мальчишек делать,

А девчонку ты смастеришь.

Ну а я помогу богине

И меж ног твоих в рай войду

И сольюсь с тобой воедино

В небесах, на земле, на льду.

Воспоминание о Риме

Когда-то, Аввэ, предок мой казацкий

Гулял по Риму, буйно веселясь,

И с гладиаторами пил вино по-братски,

Над стАтуями голыми смеясь.

Смешил его размер у Аполлона,

Размер пиштОля, что приклеен между ног.

Он думал – у Давида член до пола,

А оказался только с ноготок…

Прошли века, и мы с моей принцессой

По Риму, словно предок мой, кружа,

На Колизей взирали с интересом,

На Пантеон, на статуи вождя.