Вершина Столетова - [47]

— Что ж, мама, все ясно, — сказала Ольга, убедившись в бесполезности дальнейшего разговора. — Послушать ты меня, видно, не послушаешь, но только смотри, как бы потом тебе же самой…

— Ну, ну, не грозись! Мала еще грозиться-то, — мать сказала это уже не покровительственно, а скорее сердито, как говорит равный равному.

— А я и не грожусь, а только говорю, что, если мне так вот, на первом же шагу отступать, не́чего тогда было на три года и уезжать отсюда, без тебя да без Юрки одной горе мыкать, — голос у Ольги задрожал, и она, пряча лицо, низко наклонилась над тарелкой.

— Да что ты так близко к сердцу-то все принимаешь? — уже примирительно проговорила мать. — Чай, я ничего обидного тебе не сказала. Надо с людьми поговорить, посоветоваться, а там виднее будет. Если дельное что, кто же будет против своей пользы идти?.. А теперь давай спать, и хватит разговаривать со мной как с председателем.

Легли на печи. Сверчок, будто только их и ждавший, запел свою убаюкивающую песенку.

— Эх, дочка, дочка, — прошептала в темноте мать, — если с тобой мы будем ругаться, с кем же мне тогда остается и радоваться-то…

Утром, за завтраком, мать как бы между прочим сказала:

— Для опыта, конечно, можно попробовать. Поговорю нынче на правлении. Но, понятное дело, не больше одного поля.

Ольга промолчала. Она с аппетитом ела свою любимую картошку свару.

3

Двор машинно-тракторной станции, по летам зарастающий лопухами и лебедой, сейчас густо забит тракторами. Сырой снег перемешан с землей, и весь двор истыкан шпорами, рубчато исполосован гусеницами. Идет опробование машин перед дорогой.

В воздухе висит сплошной немолчный гул моторов, железный грохот, лязг. Тракторы фыркают, гудят, чихают, заводятся, снова глохнут и все страшно дымят. Дым густой, желтовато-белый. На некоторое время он плотно окутывает машины, и они пропадают из глаз, слышен только оглушительный треск выхлопов да крики людей пополам с крепкой руганью.

Андрей Галышев шагал двором и с удовольствием слушал не позабытую за время службы, такую знакомую музыку моторов. Многое пробуждал в его сердце этот мощный рокот машин, и оно наполнялось радостным и тоже могучим ощущением застоялой, рвущейся наружу силы.

— Эй, сторонись! Затопчу!

Из дымного облака вырвался и протрещал мимо отпрянувшего в сторону Андрея старенький, латаный СТЗ. У штурвала почему-то не сидел, а стоял чумазый, как и все здесь, рыжий парень. Андрею приходилось видеть его на ремонте. Горланов, кажется.

Свою бригаду Андрей нашел около кузницы. Рядом принимал машины его сосед — бригадир новоберезовской бригады Михаил Брагин.

Тракторист Брагин был опытный и принимал машины просто. Он сел за руль сначала одного трактора и, меняя скорости, проехался по двору, затем то же самое проделал с остальными.

Подошел Гаранин:

— Ну, как машины?

— Что ж, сами себя возят, и то хорошо, — ответил Брагин. — А ремонт скажется там, в поле, в борозде. Там и настоящая проверка будет.

Гаранин расстегнул реглан и достал трубку. Висевшая на ниточке пуговица оторвалась и закатилась под колесо трактора. Брагин поднял ее и, отдавая Гаранину, сказал:

— А ты бы, секретарь, чем в Доме колхозника прозябать, переходил к нам. Я уеду, мать одна останется. Старуха она у меня разговорчивая, не скучно будет. Ну, конечно, и обед сготовит, и пуговицу пришьет.

Андрей вспомнил свой разговор с Гараниным и улыбнулся: интересно, что ответит секретарь.

Гаранин, тоже улыбаясь, посмотрел на Андрея и сказал, что принимает предложение. Поговорив еще некоторое время с трактористами, он ушел в другой угол двора.

Андрей попросил, чтобы Брагин вместе с ним посмотрел и его машины. Тот охотно согласился.

— У тебя помоложе, — сказал в заключение осмотра Брагин. — На твоих можно кое-кому еще и нос утереть. Ну — успеха!

Ключевский колхоз был одним из самых дальних, и Андрей выезжал сегодня же. У Брагина не было всех трактористов, и он собирался ехать на другой день. Они попрощались, и Андрей со своей бригадой тронулся со двора.

Одна за другой машины прошли широкие, открытые настежь ворота, миновали село и выехали в поле.

Часа через три вдали показалась Новая Березовка. Вот бы где хотелось ему работать, а не в Ключевском!

С пригорка село было видно все, до последнего дома, до последней яблони в садах. Виден был Андрею и тополь, посаженный им еще в детстве и теперь ставший большим, высоким деревом.

Как тут все близко и знакомо! Знаком каждый поворот улицы, каждый переулок, речка с крутыми берегами, школа. Здесь Андрей рос, учился, ловил огольцов в речке, а зимой катался по ее берегам на санках, здесь испытал первые в жизни радости и горести…

Ехать в Ключевское Андрею не хотелось, конечно, не только потому, что оно было чужим для него селом.

Год назад он приезжал с товарищем-сослуживцем в отпуск. Товарищ родом был из Ключевского и, когда Андрей как-то пришел к нему в гости, познакомил его с одной девушкой. Девушка Андрею понравилась. Думал, что и он ей понравился. Однако Соня за целый год так и не удосужилась ответить на его письмо. А сейчас у нее, говорят, уже другой есть. Очень бы не хотелось все это заново ворошить. А работая в Ключевском, так или иначе встречаться с ней придется…