Вершина холма - [18]

Он усмехнулся:

– Я тогда был далеко.

– И вообще, – добавила Флоренс, – я не замужем. Незамужнюю женщину нельзя обвинить в адюльтере, верно?

– Думаю, да.

– А ты женат? Наверно, мне следовало спросить тебя об этом в баре, когда я принимала решение, да?

– Ты приняла решение так рано?

– Я имею репутацию женщины, быстро принимающей решения. Так ты женат?

– Да.

Она пожала плечами:

– Tant pis[1]. Я год проучилась во Франции. Мы не позволим этому обстоятельству испортить нашу замечательную субботу, правда?

– Да.

Он обнял и поцеловал Флоренс.

– Подписано, запечатано и доставлено, – сказала она. – Сама не знаю, что именно я имею в виду. Ты, кажется, обещал накормить меня обедом.

Они ели при свечах в небольшом французском ресторане. Еда была прекрасной, они выпили третью за день бутылку вина и смотрели друг на друга с нежностью, к которой сейчас не примешивалось желание. Майкл ощущал легкость в теле, он словно парил над землей, наслаждаясь каждым прожитым мгновением.

– А завтра? – сказала она.

– Завтра мы все повторим.

Она усмехнулась:

– Ты умеешь разговаривать с женщинами. Какие у тебя планы?

– Мы поедем на пляж, будем есть морские уши, камбалу, рыбный суп и слушать шум прибоя.

– Мне надо работать… – начала она.

– Знаю. Но ты не будешь это делать.

Она снова усмехнулась:

– Кажется, именно это я и собиралась сказать.

Затем, увидев мужчину и женщину, сидевших в дальнем углу зала, Флоренс сказала:

– О, это моя старая подруга из Нью-Йорка. Я не знала, что она сейчас здесь. Ты не возражаешь, если я подойду к ней поздороваться?

– Я должен познакомиться?

– Нет.

– Тогда иди.

Она коснулась его руки и встала; отблески свечей, стоявших на столах, заиграли в ее светлых волосах. Майкл покончил с едой; он сидел, подавшись вперед, поставив локти на стол и опустив подбородок на свои сплетенные пальцы. «Какая милая, умная, честная женщина!» – подумал он. Майкл надеялся, что впоследствии она не пожалеет об этом дне. Он вспомнил отчаянный вопль Джози: «Почему ты не влюбился в меня?»

Что скажет при расставании Флоренс? «Господи, – в отчаянии подумал Майкл, – любой сидящий здесь мужчина после такого дня хотя бы спросил себя, влюбится ли он на сей раз. Я даже не спрашиваю себя. Я знаю. Я совершаю ритуал любви, но сама она для меня недостижима. Мне даже не хватает галантности лгать, притворяться. А ведь с женщиной, подобной Флоренс, это не просто физическое влечение. Это нечто большее, но в конце концов оказывающееся недостаточным, о чем она со временем неизбежно узнает. Как она это воспримет? Во всяком случае, не так, как Джози». Он не мог представить себе Флоренс, говорящей: «Ничье сердце не будет разбито».

В понедельник перед отъездом, подумал Майкл, он должен ясно дать ей понять, что в Нью-Йорке они не будут встречаться. Один чудесный, идеальный уик-энд, а затем finito, basta[2]. «Никаких правил тут не существует», – сказала Джози. Возможно, это верно для Джози, хотя после ее прощального взрыва он и в этом сомневался, но не для него, во всяком случае, когда речь идет о женщине, подобной той, чья маленькая головка искрилась сейчас отблесками свечей.

Он откинулся назад, закрыл глаза, потер их, затем посмотрел прямо перед собой. Когда Флоренс вернулась к столу и села напротив Майкла, он поморгал, тряхнул головой, точно просыпаясь. Попытался улыбнуться ей, но не понял, удалось ли ему сделать это.

– Майкл, – сказала она, – что-то случилось?

– Почему ты спрашиваешь?

– У тебя такой грустный вид.

Слова Флоренс поразили его. Он вспомнил, как Трейси говорила ему то же самое.

– Все дело в освещении, – шутливым тоном ответил он. – При свечах я выгляжу не лучшим образом.

– О чем ты думал? – серьезно спросила она.

– Ни о чем. Если бы я о чем-то думал, наверно, я бы сказал себе: парень, тебе сегодня здорово повезло!

Успокоившись, она улыбнулась:

– Почему не воспользоваться множественным числом? Это будет точнее. Например – «Нам сегодня здорово повезло».

– В такой ситуации, – заметил Майкл, радуясь тому, что беседа снова приобрела легкий характер, – единственное число звучит скромнее.

– Я не верю в скромность. Мне известно, что я – хорошая актриса, и я это ни от кого не скрываю.

– А я ни в чем не достиг больших высот, милая Флоренс, – сказал он, – и если не хвалю себя, то лишь затем, чтоб люди думали, что за маской скромности прячутся великие таланты или добродетели.

Майкл подался вперед и взял ее руку.

– Довольно подобных разговоров. У нас сейчас замечательный отпуск – оставим копание в душах на будни.

Ночью они спали в номере Флоренс, а солнечный день провели на пляже. Майкл выполнил свое обещание и не взял с собой доску. Погода не подходила для серфинга. Океан был спокойным, несколько парией и девушек с разочарованными лицами сидели на своих серфах в ожидании волн, которые не появлялись. «Где вы были вчера, друзья?» – подумал Майкл с чувством собственного превосходства, наблюдая за крошечными фигурками, чуть покачивающимися на мелкой ряби.

Они не говорили ни о чем серьезном: Майкл не спрашивал Флоренс, когда она вернется в Нью-Йорк, а она не интересовалась, пошлют ли его снова на западное побережье в следующем месяце. Флоренс развлекала Майкла чтением монологов из Шекспира, длинными отрывками из «Бури», вполголоса пела «Боевой гимн республики», который, по ее словам, был первой песней, которую она выучила с отцом.