Вершина - [26]

Его молодые клетки, питаемые небывалым количеством пищи, позволили Кворну забраться в такие тайники памяти, о которых он даже и не подозревал, возвращая его к истокам возникновения расы, восстанавливая шаг за шагом, всю генетическую память, которую заложили в него предыдущие поколения. Некоторые вещи вспоминались крайне смутно, другие воспоминания были яркими и свежими, словно они только и ждали того момента, чтобы всплыть в сознании Ула Кворна. И вот он, этот момент наступил. Все, что для него было нужно — это наличие чудесной пищи и отсутствие тех уродливых условий жизни, в которых раньше прозябал Ул Кворн.

Оторвавшись от грязи и мха, переполняемый воспоминаниями, только сейчас он смог понять, каким был раньше его Фольк и каким он стал теперь, насколько иссох разум и изуродовались тела его соплеменников за столетия приспособленчества к постоянно усложняющимся жизненным условиям. Жалость и негодование захлестнули Ула Кворна.

Да, за миллионы лет они прекрасно приспособились к постоянно меняющимся условиям существования, они выжили только благодаря тому, что были умнее и выносливее других обитателей планеты. К каким прекрасным вершинам вел их Разум Фолька! Но Разум — это не всегда Добро. Ужасная война опустошила мир! Миллионы лет приспособления к жизни в мертвой пустыне — вот чем расплатился Фольк за былое процветание. Плоды его технического гения уничтожили все живое. И вот на планете появилась раса, влачащая жалкое существование, не думающая ни о чем, кроме удовлетворения своих мизерных потребностей.

Ул Кворн печально вздохнул. Наверное, лучше бы он этого не вспоминал. Но воспоминания нахлынули на него помимо его воли, подхлестываемые питательной смесью, в которой он плавал.

Рядом с Кворном рос его зародыш. Попав в благоприятные условия, зародыши всегда быстро развиваются, а уж этот… Скоро он станет таким же большим, как и его отец. Но сознание его всегда останется на уровне младенца. Он никогда не станет взрослым без обмена эмбриональной плазмой с другими детьми Фолька. Он будет расти и расти, так как в его клетках не заложен ограничитель роста, но останется полуразумным куском ткани. Страшная мысль поразила сознание Кворна — через некоторое время детеныш станет чрезвычайно опасен! Если отнять у него пищу, то он превратится в безумца, постоянно ищущего ее, в существо, одержимое лишь инстинктом пропитания. И он никогда не поймет, что Ул Кворн — его отец, а если даже и поймет, то плевать ему на это!

Ул Кворн беспокойно завозился, оценивая сложившуюся ситуацию. Ему стало ясно, что он должен бежать отсюда, бежать, пока его не уничтожило собственное дитя. Но как это сделать, не прикасаясь к страшному металлу, из которого сделана эта штуковина?

Он вдруг вспомнил этот металл — химический элемент с двенадцатью протонами в ядре. Он быстро окислялся и моментально вспыхивал при нагревании. Именно из-за этих свойств его редко использовали в период расцвета цивилизации Фолька. И тут Кворна осенило: этот страшный артефакт не что иное как гигантский фонарь!

Но тогда почему он так странно выглядит? Для чего он предназначен? Откуда он появился? И что за непонятная речь обрушилась на него, когда его втаскивали в цилиндр?

С того момента, как он сюда попал, на этом продуктовом складе стояла гробовая тишина, лишь изредка нарушаемая каким-то глухим шумом, доносящимся сверху. У Кворна появилось странное ощущение, что за ним ведется наблюдение и где-то в недрах этой штуковины накапливается информация о нем.

Внезапно раздался странный голос; непонятные слова, звучащие отрывисто и быстро, оборвались также неожиданно, как и зазвучали.

Таких слов Кворн не слышал никогда. Это не был язык Фолька, ни древний, ни современный. Что-то неживое, что-то механическое было в его интонации, в тональности и последовательности звуков. Казалось, говорила машина. Что ж, у Фолька в свое время были такие машины.

Как же наладить контакт? Может быть, повторить что-нибудь из произнесенного машиной? Если эта машина говорит, то она, наверняка, должна и слышать!

Ул Кворн попытался как можно точнее произнести наиболее запомнившееся слово, в точности копируя интонации машины.

И голос снова заговорил.

Кворн задрожал от возбуждения. Что-то заставляло эту машину издавать звуки. И не только звуки. Кворн был уверен, что эта машина фиксирует каждое его движение, каждое слово. Но кому и зачем это нужно? Над этим стоило поразмышлять. Впрочем, для этого у него еще будет достаточно времени, лишь бы выбраться отсюда.

Уровень питательной смеси заметно понизился, а зародыш разросся до необычайных размеров. Кворну стоило поторопиться. Кроме того, пришло время подумать, что ему делать со своим непомерно разбухшим телом. Он вот-вот. снова начнет воспроизводиться, а этого допускать было нельзя ни в коем случае!

Покряхтывая от сожаления, Ул Кворн сместил налитые клетки мантии к нижней части тела, к клеткам внутренних органов. Он плотно окутал мантией эмбриональную плазму и поглотитель. Казалось, все необходимые меры были приняты, но вскоре нестерпимое желание питаться и воспроизводиться захлестнуло его. Тело корчилось в невыносимом желании, взывало к рассудку Кворна, требуя вернуть отнятое у него право, но Кворн был неумолим. Вскоре сумасшедшее клеточное движение в его организме несколько поутихло.