Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник] - [25]

– Уговорил, буду гоплитом, – бросил он вербовщику.

– А ты, парень, не дурак, – тот одобрительно похлопал его по плечу. – Слушай, иди отсюда, – обратился он ко второму вербовщику. – Видишь, варвар сделал свой выбор.

Второй вербовщик оттолкнул первого, который призывал в пращники, и, когда тот отошёл, наклонился к Алексею:

– Пращников посылают на самые опасные участки, и они гибнут первыми. Ты соображаешь! Пойдём со мной.

Алексей пока понимал не всё, что ему говорили, но ухватывал общий смысл.

Вербовщик завёл его в небольшое здание. На столе уже лежали написанные бумаги.

– Ты умеешь писать, варвар?

– Только на своём языке.

– А ты откуда?

– С полуночной стороны.

– Ага, скиф.

Скифами византийцы называли всех славян, хотя и они делились на антов, венедов и скловен. Сюда же причисляли хазар и прочий народ на северных берегах Причерноморья или Понта Эвксинского.

– Как тебя звать?

– Алексей.

– А имя не скифское! Впрочем, какая разница?

Вербовщик написал на листе бумаги имя Алексея латиницей.

– Подпиши.

Алексей поставил подпись гусиным пером.

Вербовщик хлопнул в ладоши и довольно засмеялся:

– Отныне ты пехотинец императора! Ни один гражданский чиновник не имеет над тобой никаких прав – только твой начальник. Подожди у входа, вечером придут из лагеря.

Вербовщик выдал Алексею медную монету в десять нуммий:

– Можешь выпить вина и съесть лепёшку – до вечера ещё далеко.

Недалеко от здания вербовщика было нечто вроде харчевни, откуда доносились запахи съестного и весёлые голоса.

Алексей направился туда и у порога был встречен хохотом:

– Ещё один будущий пехотинец!

Стоявший за стойкой трактирщик молча налил полную кружку вина, положил на стойку хлебную лепёшку, похожую на лаваш, и протянул руку за деньгами. Алексей отдал ему медную монету. Похоже, вербовщик выдавал ровно столько, чтобы хватило выпить и закусить.

Алексей уселся за стол.

Лепёшка оказалась свежеиспечённой и вкусной, вино – терпким, густым и приятным.

Он быстро умял лепёшку, запивая её вином. В животе появилась приятная тяжесть, в голове – лёгкий хмель.

Алексей, не скрывая любопытства, рассматривал других посетителей. Похоже – не местные, одеты разнообразно; все молодые парни, приблизительно его возраста. «Наверное, как и я, завербованы», – сообразил Алексей.

Ближе к вечеру к завербованным заявились из военного лагеря.

Алексей попал под начало здоровенного детины в синей накидке. Тот окинул его скептическим взглядом.

– Ничего, я скоро сделаю из тебя человека, – буркнул он. – Иди за мной. Если поторопимся, то успеем к ужину.

Шли быстро и долго.

Воинский лагерь располагался на другом конце города за городскими стенами. Построен он был по римскому образцу – в плане квадратный, со рвом и кольями по периметру, с часовыми. Внутри стояли полотняные палатки, ровные дорожки делили лагерь на участки.

– Вот палатка нашего десятка, варвар. А сейчас пойдём ужинать.

Поели луковой похлёбки с лепёшкой. Солдаты, сидевшие за длинным столом, тянулись к миске с чесноком, и в палатке стоял сильный чесночный запах. Ужин запивали вином, разведённым водой.

После ужина Алексея представили декарху, который возглавлял десяток воинов, и уже вместе с ним прошли к кентарху – сотнику, аналогу римского центуриона.

Писарь записал Алексея в книгу, потом провёл к каптернармусу. Алексею выдали кожаные сандалии на толстой подошве, синюю накидку, линоторакс – своего рода нагрудник из многослойной льняной ткани, проклеенной рыбным клеем. Получалась лёгкая и прочная защита, которую не пробивали стрелы. А ещё вручили шлем, короткий меч в ножнах, огромный, едва ли не в рост человека, прямоугольный, слегка выгнутый щит, и в довершение всего – квач. Алексей недоумённо повертел его в руках.

– Это для туалета, варвар! Лично твой, понял?

Наступил вечер, букинатор, или трубач, протрубил отбой. Солдаты улеглись спать.

В палатке было душновато, но Алексей уснул быстро. Ему показалось – только смежил веки, а труба снова ревёт – громко, противно.

Солдаты вскочили с топчанов и кинулись в туалет.

– Быстрее, новичок, а то отведаешь розог! – крикнул ему пехотинец, спавший по соседству.

Перезнакомиться с солдатами своего десятка Алексей ещё не успел. Хуже всего то, что он вчера не успел запомнить их лиц, и когда отправились на завтрак, еле нашёл свой стол. Декарх-десятник нахмурился, но промолчал.

Ел Алексей быстро, чтобы успеть к окончанию завтрака, и лепёшку доедал уже на ходу.

В своей палатке солдаты оделись в полную форму – вплоть до шлемов. Взяв щиты-скутумы, они вышли на построение.

Воины выстроились кентархиями – сотнями. Алексей быстро пересчитал, и получилась тысяча, или хилиархия. На левом фланге ещё стояла конница – всадников около четырёхсот, по-византийски – ала. Одеты они были, как и остальные воины в лагере, но, судя по лицам, – степняки: скуластые, бородатые, смуглые.

Кентархия Алексея была девятой по счёту.

Кентархии подразделялись по номерам. Лучшей, наиболее опытной была первая. Воины в ней были как на подбор, и защиты, шлемы сидели как влитые.

Лица у всех пехотинцев были бритые. Алексей провёл ладонью по подбородку – затрещала щетина. Надо бриться, как и все, вот только где?