Верные враги - [156]

Я не сочла нужным отвечать. Не ему, по крайней мере.

— Ты нужна ему не больше, чем Верес — тебе, — с брезгливой жалостью прошептала я, глядя на Тайринн. — Игрушка, которой натешатся в свое удовольствие и выкинут на помойку… перед этим безжалостно сломав о колено.

Оборотень только оскалился, покровительственно гладя Тай по спине, как прежде она загрызня.

Чародейка хрипловато рассмеялась, потерлась щекой о его плечо:

— Верить в вечную любовь могут только романтичные дурачки вроде нашего общего знакомого. А мы с Этвором держимся друг друга, пока нам это выгодно и… приятно.

Но я, словно не слыша ее, всё сильнее кривила губы в торжествующей усмешке:

— А ведь я задела тебя, ведьма. Ты цепляешься за него, как репей за собачий хвост. Ревнуешь даже к волчицам, которые породили ему вурдалаков, хоть это и было частью твоего же плана. А ко мне — тем более. И знаешь, в чем твоя главная беда? Он это тоже чует. Что может крутить тобой во все стороны… и не только в постели.

— Пойдем, дорогая. — Мужчина тронул чародейку за рукав, втайне от нее посылая мне улыбчивый оскал. Умница, Шелена, угадала. Только лучше бы сначала вспомнила, как «любят» подобных пророков. — Ты же знаешь, сколь благотворно влияет на фантазию и разговорчивость здешняя обстановка.

«Ненавижу оборотней!» — подумала я и, осознав комизм этой мысли, начала безудержно хихикать. Пусть думают, что нервное, плевать. Тем более не так уж далеко от правды.

— Иди, я догоню. — Тайринн подождала, пока он, беззаботно насвистывая, поднимется по лестнице. — Ты права, тварь, — прошипела она, уже не сдерживая ни искажающей лицо злобы, ни дрожащего голоса. — Ты меня задела. Но не больнее, чем я тебя. И это — только начало!

И, прощально всадив мне кулак в живот — предусмотрительная девочка, а то я бы ей еще чего-нибудь приятного сказала! — вышла вслед за оборотнем.

Отдышавшись, я устало обвисла на цепях, уставившись в потолок. Бывало и больнее. Но так унизительно — ни разу.

Они не сказали, отпустят меня после этого, убьют или просто забудут в темнице.

Я и так знала.

Если оборотни ненавидели друг друга, о спаривании не шло и речи. Если любили — тем более. Созревший плод убивал свою мать, выбираясь наружу при помощи когтей и клыков.

Он медленно спускался по гулким ступеням, словно задумываясь над каждым шагом. Я бы не удивилась, если бы, надолго замерев, шаги стали удаляться — гораздо быстрее.

Но он всё-таки открыл дверь.

— Не стой на пороге, — равнодушно сказала я, — счастье из дома выпустишь.

Он всё так же нога за ногу, приблизился. Долго, внимательно разглядывал, словно проверяя, выдержат ли цепи мое к нему отношение. Потом криво усмехнулся:

— В конце концов, мы же враги, и я не давал тебе повода в этом усомниться. На что ты надеялась, Шел? Что благородный колдун увидит, какая ты хорошая и добрая, и забудет о клятве, а то и поведется на твои тощие… ребра, если демонстрировать их при каждом удобном случае?

— Что ж ты и сейчас на них таращишься?

— Тебе ведь тоже нравилось разглядывать меня, верно? Упиваться властью над беспомощным мужчиной, которого ты не могла заполучить иным путем и втайне рассчитывала на извращенную привязанность жертвы к своему мучителю?

— Чушь. Ты совсем рехнулся, колдун.

— У тебя есть другое объяснение своим поступкам? Странно, ведь ты не способна ни на дружбу, ни на жалость. У тебя вообще нет истинных чувств, только волчьи инстинкты. Один, материнский, заставлял подбирать всё писклявое и беспомощное, второй — примыкать к стае в трудные времена. Они сыграли с тобой дурную шутку, волчица.

— Ты ищешь себе оправдание, Верес. Но слепить его из высокопарных слов не получится, увы. Как бы убедительно они ни звучали. Иди, развлекайся со своей ведьмой. Она охотно убедит тебя в правильности выбора.

— Пожалуй, я так и сделаю. — Колдун провел рукой по лбу, смахивая пот, и, пошатываясь, вдоль стеночки побрел к выходу. — Прощай, Шелена. Если тебя это утешит — ты была достойным врагом. Хоть и глупым.

…иногда мне кажется, что я карабкаюсь по отвесной скале. Судорожно цепляюсь за чуть приметные впадинки окровавленными пальцами, всем телом прижимаюсь к холодным камням, а надо мной — серое равнодушное небо и пронзительный крик кружащего над пропастью ястреба.

И стоит мне на мгновение расслабиться, ощутив под ногами широкий и, казалось бы, надежный уступ, как он внезапно трескается и мелкой крошкой осыпается в бездну, оставляя меня вообще безо всякой опоры.

Удача. Дружба. Любовь. Долг.

Гранитные камушки, шуршащие вниз по склону.

В мире нет ничего прочного. Ничего вечного. И по скале лучше взбираться с выпущенными когтями, безжалостно засаживая их в удобные для тебя щели. И никогда не оглядываться. Их всё равно не вернуть. А мне — не вернуться…

— Предавший врага однажды предаст и друга, — печально прошептала я ему вслед.

Он вздрогнул, но не обернулся.

Глава 18

Я стояла с закрытыми глазами, прислонившись затылком к стене. Она обжигала холодом, не давая уснуть.

Стояла и ждала, пока не уйдет крыса.

С потолка мерно капала вода, змеясь в щелях между камнями. Больше ни звука, такое ощущение, что замковое подземелье отгрохали специально для меня. Впрочем, пустовать оно будет недолго…