Вернуться в сказку - [312]

— Моя дорогая Сара… — усмехается он своим мурлыкающим голосом. — Моя дорогая Сара… Тебе случайно не нужна моя помощь?

Будто знает, что его помощь, действительно, нужна. Необходима. Он всегда знает, что творится в мире, всегда знает, когда именно нужно прийти на помощь. Он — идеальный друг. Тогда почему же она его так боится? Он чем-то напоминал ей Джулию Траонт… Он завораживал, привлекал к себе внимание, заставлял подчиняться, казался безумно обаятельным и весёлым, но в его глазах, которые так манили к себе, было ещё и что-то тёмное. Что-то, чего Сара боялась. Девушка, вообще, старалась остерегаться всего, что было в мире тёмного — видимо, сказывалась привитая матерью религиозность. Но это тёмное словно нарочно искало её. И самое страшное, что — находило.

Впрочем, к этому давно было пора привыкнуть. И Сара почти привыкала. Она с детства была не похожа на сестёр — слишком тихая, слишком послушная… Идеальный ребёнок, как говорили взрослые. Девочка, действительно, была тихой и спокойной, но вряд ли можно было сказать, что она чем-то ещё отличается от других детей. Да её это, впрочем, и не особенно беспокоило. Пусть с ней не хотели играть, зато была старуха Бет, рассказывающая самые невероятные сказки. О королях, интригах, заговорах, королевах, герцогах и герцогинях, влюблённостях и войнах, трагедиях и добрых хорошо заканчивающихся историях, о любви и ненависти, о жизни во дворце, красивых дорогих платьях — совсем как те, в которые наряжал Сару лорд Чаттерли — и нищенок, просивших милостыню прямо под стенами королевской резиденции… Старушка рассказывала всё это так подробно, что порой и не верилось, что это — просто сказки…

— Да, Райан, — кивает она, чувствуя себя снова абсолютно беспомощной и виноватой, — ты угадал — мне нужна твоя помощь.

Губы этого человека изгибаются в ухмылке. Разумеется. Он знал, что она так скажет. Он знал, когда приходить. Он всегда это знал. Девушка сама улыбается. Саре почти хочется верить, что скоро всё закончится, что она сумеет спасти хоть одного человека… А в случае с Паулом и Эриком, она спасла бы сразу двоих. Она боится этого человека, но чувствует, что только он может помочь ей сейчас. Так уже бывало однажды, и девушке до безумия хотелось бы больше никогда такого не испытывать, но… Тут уж ничего не поделаешь. Придётся потерпеть и в этот раз. Ничего страшного не случится, если она снова промолчит и снова пойдёт на поводу у Райана. Ведь не случится же? В конце концов, он просто обычный человек, такой же, как Паул, Эрик, она или несчастный кучер, которого вероятно до безумия напугали. Разве может он сделать с ней что-то плохое? Разве не будет ему это грозить позором и даже виселицей? За убийство карали именно так… А разве он может сделать что-то хуже этого?

— Отведи меня к нему! — требует Райан, серые глаза которого снова начинают будто блестеть в темноте от предчувствия интересной игры, о которой пока знает только он. — Я посмотрю, что с ним можно сделать.

Сара почти облегчённо вздыхает, когда мужчина выходит из кареты, и сама спешит за ним. Она привыкла жить так — постоянно следуя за кем-то, кто сильнее, умнее, смекалистее, находчивее… Нет ничего страшного в такой жизни. Она просто будет идти всегда «за» людьми, а не «перед» ними. Именно так считали её родители. А ей было больно и стыдно следовать за кем-то, будто что-то молотком било по её самолюбием, словно по тонким пальцам. Её с самого раннего детства приучали ко смирению, а она не могла смириться с несправедливостью.

Матери это, конечно, не нравилось. Пусть Моника, Рейчел, Софи, Дженни или Шарлотта порой и не слушались, они всегда обладали большим смирением, чем тихая и спокойная Сара. Они не были так упрямы и так горды. Вторая из сестёр Эливейт знала, что мама её больше всего на свете ненавидела в людях гордость. А Сара, к сожалению для всей семьи, была гордой.

Девушке вспоминается её собственная семья, которую она оставила год назад. Сара совсем не была идеальной дочерью. Идеальной дочерью была Моника. Она поступала так, как велел ей её дочерний долг, она устроилась работать в Реондейме, она даже не спорила, когда ей сказали туда ехать… Молодая медсестра чувствовала, что сама никогда не смогла бы так. И она ни в коем случае не чувствовала себя виноватой в этом.

— Поезжайте к себе! — грубо бросает Райан кучеру, небрежно бросая ему в руку горстку монет. — Я больше не нуждаюсь в ваших услугах!

Эрик удивлённо смотрит на Сару и жестом спрашивает у неё что-то об этом госте. Девушка виновато разводит руками и старается больше не смотреть парню в глаза. Ей стыдно, что это опять с ней происходит. Стыдно, что она снова ничего не может поделать. Было бы неплохо что-нибудь придумать сейчас, но мысли словно выветрились из её головы — Сара почти ничего не соображает. Ей просто жаль. Просто жаль Паула и Эрика. А так же — себя. Она не переживёт смерти больного. Только не в этот раз. Только не в этот день. У неё, и так, выдалась скверная неделька.

Случись это неделей раньше — она бы, может быть, просто вздохнула, вынесла приговор и ушла, стараясь не обращать внимания на мольбы о спасении. А потом заперлась бы в своей комнате и тихо плакала бы у себя на кровати… Но сейчас что-то шло по-другому, иначе. Она почему-то даже и не думала уезжать.